- Александра Ивановна, Солтан Кеккезович срочно приказал накрыть праздничный стол. Он пригласил Якуба к себе на день рождения.
- Так день рождения у Солтана уже был.
- Александра Ивановна, срочно. Они уже едут сюда, у вас десять минут.
Метнулась на кухню: раз Солтан сказал "срочно", значит, разговаривать нечего. Принялась сервировать стол.
К следующему звонку в дверь все оказалось почти готово.
Горазд на выпивку оказался полковник Якуб. За день рождения, за советско-афганскую дружбу, за боевое братство - до краев наполненные рюмки легко и охотно осушал начштаба. А самолеты с советскими десантниками уже загудели над Кабулом - и вновь повод - за боевое содружество, за крепость и нерушимость дружбы, а в алаверды - добавлении к тосту - осторожные пока что пожелания афганскому военачальнику и в новых условиях быть на высоте своего положения. С тревогой поглядывала на разошедшегося мужа красавица жена, но, верная традициям Востока, не смела вмешиваться в разговор мужчин.
А они вышли перекурить на балкон, который, сами невидимые в темноте, держали под наблюдением на соседнем балконе переводчики и сотрудники КГБ.
- Наверное, с приходом наших войск кое-что изменится и в вашем правительстве? - не забывали подворачивать разговор шурави.
Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке - пословица верна, видимо, не только для русских.
- О да. Теперь товарищ Амин станет намного сильнее, - не понимал игры на дальних подступах полковник.
- А не получится, что в новой ситуации товарищ Амин сам потерпит поражение от своих противников? - положил снаряды ближе Магометов.
- Товарищ Амин? Никогда! За него армия и лучшие люди партии, несмотря на уже свистящие над его головой осколки, не думал зарываться в землю или хотя бы отползать в сторону Якуб.
- И вы, конечно, всегда, при любых обстоятельствах будете с Амином? не била только что в "яблочко" советская артиллерия.
- Всегда. Только с товарищем Амином, - не пригнулся даже под таким выстрелом в упор полковник.
- Такая преданность всегда похвальна, - перевел огонь на более безопасное место Магометов и, накоротке переглянувшись с товарищами, вообще прекратил "стрельбу": - Ну что, еще по одной?
А в вечернем небе уже начали гудеть Ил-76 с десантниками Рябченко на борту. Однако ударный отряд ОКСВ на аэродроме главный военный советник не встречал: ради меньшей крови с обеих сторон за выпивкой выводился из игры начальник афганского Генштаба.
Необходимое послесловие. Во многих полках и дивизиях в этот вечер и последующие два наши советники сидели за бутылкой русской водки с афганскими офицерами. Там, где это не удавалось или где командир был ярый сторонник Амина, советники готовили себе места в танках, которые выходят в колонне третьими: по третьим ни при каких условиях огонь бы не открывался...
27 декабря 1979 года. 17 часов 10 минут. Кабул.
Ломрай бридман36 Насрулла, дежурный по штабу Центрального корпуса, через окно увидел идущих к нему патрульных с двумя незнакомыми мужчинами. Торопливо поправил звездочки на зеленом погоне - не держатся, второй раз за сегодня срываются. И вообще, не к добру это, когда у офицера с погон слетают звезды. Набросил китель, застегнулся.
- Товарищ старший лейтенант, - один из патрульных просунул в дверь голову. - Тут два специалиста пришли, говорят, надо проверить связь.
- Веди сюда, - разрешил Насрулла.
Кабульский главпочтамт входил в зону ответственности корпуса, и задача дежурного - проверять документы у связистов, лазающих в шахты перед почтой.
- Проверить связь, - подтвердил один из связистов, подавая новенькие документы.
Фамилии, печать, разрешение - все в порядке.
- Мы на площади Пуштунистана будем работать, - добавил связист. Где-то кабель порвало.
В такие сложности, как связь, шахты, кабель, старший лейтенант вникал меньше всего. Был он инструктором политотдела, на партийную работу выдвинули с должности строевого командира, которым тоже пробыл всего несколько месяцев. Да и в офицеры попал случайно - за свое землячество с Нур Мухаммедом Тараки. Об этом, правда, при Амине вспоминать стало опасно, вообще, можно было удивляться, что он остался не просто жив, не просто в армии, а и на ее главном участке - партполитработе. Другие - те, кто выдвигался на партийные посты вместе с Насруллой, - давно исчезли или были разжалованы в рядовые, а к Насрулле Аллах, видимо, милостив. Может, с приходом шурави что-то изменится в этой жизни, но советские пока никак не проявляют себя: вошли, стали гарнизонами - и тишина. Только "уазики" их чаще, чем при советниках, мелькают на улицах. Как-то теперь пойдет революция? Не приведи Аллах, если они станут поддерживать Амина. Тогда всё. Тогда о себе надо думать...
- Мы пошли, - напомнил о себе связист.
- Да, конечно, работайте.
Специалисты, теперь уже без патрульных, пересекли площадь напротив почтамта, вдвоем подняли крышку люка. Старший спустился в шахту первым, напарник передал ему ящик с инструментами и, оглядевшись, полез вслед за ним. Люк остался открытым, и Насрулла подумал: как бы кто не упал туда. Скоро сумерки, а сколько проработают под землей связисты - кто ж их знает.
"Если через час не вылезут, надо будет поставить там одного патрульного, - подумал старший лейтенант. - Не хватало еще, чтобы в мое дежурство туда кто-нибудь упал и свернул себе шею".
Это напомнило о так и не закрепленных звездочках, и он вновь снял китель.
27 декабря 1979 года. 16 часов 30 минут. Кабул.
Ах, пандшанба - святой и лукавый для мусульманина день. Скажи "пандшанба" мужчине - и он подмигнет, гордо расправит плечи. Зардеется женщина, отведя взгляд, и побыстрее займется какой-нибудь работой. Пандшанба - это скорее дух, это ожидание, предвкушение чего-то светлого, лучшего. И не пытайтесь искать здесь перевод, ибо просто перевод ничего не прояснит и не расскажет, так как означает один из дней недели - четверг.
Правда, четверг на Востоке - это как наша суббота. Конец недели. Завтра - выходной. Хозяйка пересмотрит все запасы и обязательно разведет огонь - калить масло. Значит, будет в доме плов, и, может быть, впервые за всю неделю семью ожидает плотный ужин. Ублаженный едой, сытый, довольный мужчина обязательно придет в эту ночь к жене. Ах, пандшанба - лукавый и безоглядный день недели.
Назначил на этот день прием во Дворце и Амин. К обеду приглашались члены Политбюро с женами, а в 14 часов пожелал он выступить перед высшим командным составом армии и журналистами. Речь - о политическом положении в стране и причинах приглашения советских войск. Начальник Главпура Экбаль Вазири планировал ответную речь.
Однако вместо Амина к собравшимся вышел встревоженный врач:
