этот путь, — что-то вроде «Семиэтажной Горы» Томаса Мертона. Она говорит, что это может помочь многим людям. Вы советуете мне написать такую книгу?»
«Пока нет», — ответил Мастер. Когда мы продолжили обсуждение этой идеи, он намекнул, что хотел бы, чтобы я когда-нибудь написал такую книгу.
«Тебе предстоит большая работа, — подчеркнул он, когда мы однажды после полудня совершали короткую прогулку по территории его ретрита. — Ты должен сознавать, как твои слова и дела воздействуют на других». Он старался побудить меня соединить детскую непосредственность с достоинством человека, погруженного в себя, — трудное сочетание, как казалось мне в то время. У меня была склонность смело говорить о своих чувствах и представляться человеком с немногими достоинствами — все это во имя смирения. Такое поведение, уверял Мастер, не было ни достойным, ни необходимым для обретения смирения. Чтобы достичь совершенства, следует жить с мыслью о совершенстве, признавая, что совершенство — это дар Бога, а не собственное достижение. Мастер старался исправить во мне этот недостаток.
— Сэр, — спросил я его однажды, — не лучше ли будет, чтобы другие монахи тоже называли меня Уолтером? (Они звали меня Доном.)
«Они должны называть тебя Преподобным Уолтером». В отчаянии (мы, монахи, никогда не называли своих священников «Преподобными») я поспешно пытался изменить тему разговора, однако Мастер настаивал: «Дело не в том, что один ученик лучше другого, однако в армии должны быть и капитаны, и солдаты. Другие должны оказывать тебе почтение, соответствующее занимаемому положению».
Должен признаться, что такой совет мне нелегко было принять.
Однажды я сидел с Мастером в комнате для диктовки, а он работал над несколькими страницами рукописи Гиты. Когда он писал, его ум был полностью сосредоточен на решении данной задачи. Я смотрел на него с благодарностью и думал, как прекрасно, что я был его учеником. Когда он закончил работу, то попросил меня помочь ему встать. Поднимаясь, он на мгновение задержал мои руки и с радостью посмотрел мне в глаза.
«Просто выпуклость на поверхности океана!» — сказал он тихо.
В своих комментариях к Гите он сравнивал Бога с океаном, а отдельные души — с его бесчисленными волнами. «Бог — это Единственная Реальность, проявляющая себя через все живое», — говорил он. Из его доброго замечания я мог понять, что он желал, чтобы моя любовь охватила весь Океан Духа, крошечным отражением которого было его тело.
Но трудно найти мудрого Махатму,
который скажет: «Все есть Васудева!»
[Васудева — имя Кришны. В данном контексте относится к Богу, Высшему Духу (Бхагавад-гита 7: 19).]
ЭТОТ СТИХ БХАГАВАД-ГИТЫ Мастер часто цитировал как выражение высшей истины: существует только лишь Бог.
Прекрасную историю на эту тему поведал мне в 1960 году Йог Рамия, святой, о котором Мастер говорил, что если бы провел в его обществе еще полчаса, то для него стало бы невозможным снова покинуть Индию.
Знаменитый святой из Махараштры Намдэв [Намдэв (1270–1350) — один из наиболее почитаемых представителей традиции варкари (махараштрийского бхакти). Считается, что он был раскаявшимся разбойником. Написал более 2000 стихов о бхакти и описал жизнь Гьянешвара (Гьяндэва) (1271–1296) — основоположника традиции варкари, который упоминается в эпиграфе к этой книге. — Прим. ред.] (как рассказывал Йог Рамия) обычно служил Кришне в своем местном храме с такой преданностью, что Господь часто являлся ему. Намдэва почитали многие верующие, которые приходили издалека, чтобы посидеть у его ног.
В его деревне жил другой святой, гончар по профессии. Было широко известно, что он, как и Намдэв, видел Бога. Однажды в храме собралось множество людей, чтобы отметить ежегодный религиозный праздник. Многие из присутствующих были поклонниками Намдэва. Во время празднования гончар, следуя какой-то божественной причуде, решил испытывать величину духовности каждого из собравшихся.
Гончар проверяет качество своих изделий, постукивая по ним костяшками пальцев. По звуку, который издает при этом горшок, он узнает, нет ли в нем трещины. С мыслью об этом опыте святой шел через толпу, похлопывая верующих. Поскольку он почитался всеми, никто не жаловался; считалось, что такое несколько странное поведение должно послужить каким-то духовным уроком. Но когда гончар-святой похлопал Намдэва, тот пришел в ярость. Разве они не были равны в духовном плане?
— Ты почему меня ударил? — закричал он.
Совершенно спокойно гончар остановился перед ним и заявил: «Оказывается, в этом горшке трещина!»
Все засмеялись. Позднее Намдэв, уязвленный до глубины души, поспешил в храм и взмолился: «Господи, Ты знаешь, как я люблю Тебя. Почему Ты допускаешь, чтобы меня так унижали перед моими последователями?»
— Но что я могу поделать, Намдэв, — сказал Господь. — В этом горшке трещина!
— Господи! — воскликнул Намдев, простершись на полу. — Я хочу быть достойным Тебя. Можешь ли Ты указать мне путь к совершенству?
— Для этого тебе нужен гуру, Намдэв.
— Но я вижу Тебя, Господа Вселенной! Какая мне польза от гуру?
— Я могу вдохновить тебя через видения, — отвечал Господь. — Я могу даже научить тебя. Но я не могу вывести тебя из заблуждения, кроме как через того, кто знает Меня, ибо таков Мой закон.
— Господи, скажи мне хотя бы, кто же мой гуру?
Господь назвал Намдэву имя святого и деревню, в которой тот жил. «Он будет твоим гуру, — сказал Господь. И добавил с улыбкой: — Не удивляйся, если он покажется несколько странным. Такой у него путь».
Намдэв отправился в деревню, которую назвал Кришна, и стал расспрашивать о святом, проживающем в округе.
«Тот лунатик? — смеялись жители деревни. — Кто захочет иметь дело с ним?» Видите ли, в обычае некоторых святых не выставлять напоказ свое духовное величие, чтобы оградить себя от искателей диковин. Но когда Намдэв стал подробнее расспрашивать местных жителей, они небрежно ответили: «Вы, возможно, найдете его где-нибудь около храма. Он обычно проводит время там».
Намдэв направился к храму. В ограде никого не было, но когда он вошел в храм, то обнаружил там полубезумного взъерошенного старика, небрежно развалившегося на полу. «Конечно, этот не может быть моим гуру», — подумал он с тревогой.
Но через мгновение этот вопрос вылетел у него из головы. Потому что, к своему ужасу, он заметил, что ноги старика покоились на Шива-линге [Священный символ Бога в аспекте Шивы, Разрушителя заблуждений. Шива-линга обычно воспринимается как абстрактное представление мужского фаллоса, что никогда буквально не признавалось верующими индусами. Западные ученые ошиблись, объявив, что лингам символизирует мужскую сексуальность и что поклонение этому символу означает поклонение сексу. На самом деле Шива в классической мифологии описывается как Высший
