удостоен Ленинской премии, не выдержал и откликнулся на роман Кочетова пародией «Чего же ты хохочешь?»
Когда-то Шолохов, который вступился за Кочетова, на съезде партии под аплодисменты делегатов провозгласил:
— Нас обвиняют в том, что мы пишем по указке партии. Это не так. Мы пишем по указке сердца. Но наши сердца принадлежат партии.
И всегда найдется масса оснований для того, чтобы сердце принадлежало начальству, которое умеет быть благодарным. Ставки арендной платы высоки. Большие деньги, высокая должность…
Гайд-парк при социализме
Среди приятных воспоминаний — заботливо сохраненная Эрнстом Генри маленькая майская открытка из редакции «Литературной газеты»: «Поздравляем с днем международной солидарности трудящихся, днем единства и братства рабочих всех стран!»
Эрнст Генри стал одним из самых заметных авторов международного раздела «Литературной газеты», которым занимался 1-й заместитель главного редактора Виталий Александрович Сырокомский, выпускник МГИМО и журналист-международник по специальности. Германист, он сразу же оценил Эрнста Генри как автора, привечал и публиковал.
В январе 1967 года читатели получили обновленную «Литературную газету» — 16-страничную. Она состояла из двух тетрадок. Первая была посвящена литературным делам, другая — общественным, в том числе с заметным международным разделом — на две полосы. Эту газету каждую среду ждали читатели, среди них и весьма далекие от литературы.
Отчего появление этой газеты стало событием для всей страны?
На решение Политбюро преобразовать «Литературную газету», выходившую три раза в неделю, в непривычно толстый еженедельник, редакционный остроумец Никита Владимирович Разговоров, поэт и переводчик, откликнулся стишком, который мигом разошелся по Москве:
Наш усталый старый орган Так измучен, так издерган, Что ему и в самом деле Трудно трижды на неделе… Дaй-то Бог, чтоб без затей Выходило раз в семь дней. Ведь того гляди негодник Превратится в ежегодник.
Ернические строки не раз произносились на редакционных вечеринках. Но когда звучала ехидная фраза «раз в семь дней», молодой 1-й заместитель главного редактора Виталий Сырокомский не без гордости добавлял:
— Зато шестнадцать раз подряд!
До «Литгазеты» он редактировал «Вечернюю Москву». Ввел железное правило: если другая газета давала важную информацию о столице раньше «Вечерки», редактор отдела, прозевавший новость, получал выговор. Из аморфной и скучноватой «Вечерка», которую презрительно именовали «московской сплетницей», превратилась в живую и влиятельную газету. После подписной кампании редактор с гордостью доложил коллективу: тираж газеты увеличился вдвое.
Почему он ушел из «Вечерки»?
Виталий Сырокомский вспоминал: «Звонок главного редактора „Литературной газеты“ Чаковского: „Не можете ли заехать на пятнадцать минут?“. „Чего ради!“ — подумал я. О Чаковском я знал, что это средний писатель, автор неплохой повести о блокаде Ленинграда; знал, что он вечно курит вонючие сигары, бриолинит волосы и очень сутулится.
А отношение к „Литгазете“ было у меня едва ли не презрительное: ведомственное издание Союза писателей с ничтожным тиражом в Москве. Но Чаковский был значительно старше меня, и элементарная вежливость заставила поехать к нему. Я вошел в огромный кабинет, пропахший сигарным дымом».
— Вот почитайте два документа, а потом поговорим, — сказал Чаковский.
Первым была его записка в ЦК с предложением преобразовать «Литгазету» в еженедельное издание нового типа, которое бы освещало важнейшие проблемы духовной жизни общества и могло при этом выражать неофициальную точку зрения — невиданное дело для советской печати! Вторым документом было решение Политбюро ЦК, одобрявшее предложение.
— Прочитал, очень интересно, — сказал Сырокомский.
— Предлагаю вам стать моим первым заместителем и вместе создать такую газету.
Виталий Сырокомский принимал решения стремительно:
— Согласен! Но учтите, что я привык к самостоятельности.
Чаковский усмехнулся:
— Будете самостоятельным… Вам передается вся полнота власти, вы еще попросите меня забрать хотя бы ее часть.
На другой день после прихода Сырокомского в «Литгазету» Александр Борисович Чаковский ушел в отпуск.
«Это был удивительный тандем, — вспоминал писатель Андрей Николаевич Яхонтов, руководивший в „Литгазете“ отделом. — Лауреат Ленинской и Госпремий Чаковский царил в заоблачных сферах и осуществлял внешнее представительство: сидел в президиумах и на партийных съездах, создавал романы „Победа“ и „Блокада“. Созидательную практику ежедневно осуществлял Сырокомский.
Кем являлся этот небольшого роста, всегда с огромным портфелем, набыченный, жесткий, лапидарный стратег для товарищей по профессии, для писательской и государственной братии?
О его безоглядности ходили легенды. Его журналистским чутьем восхищались. Его могуществу завидовали. Перед его кабинетом в нервной трясучке ждали очереди на прием не только подчиненные, но влиятельнейшие персоны. Однажды мне довелось оказаться в его вот уж не царских апартаментах, когда ему по „вертушке“ звонил сын члена Политбюро (сам занимавший немалый пост) с просьбой не печатать разоблачительный материал. Положив трубку, Сырокомский скомандовал: „Ставим статью в номер!“ Он всегда работал на опережение времени, неповоротливого партийного аппарата, трусивших и выжидавших коллег из параллельных изданий».
Чаковский придумал газету, которой суждено было стать почти свободной трибуной советской интеллигенции, своего рода Гайд-парком при социализме.
Сырокомский превратил ведомственную газету в популярнейшее издание. Он собрал в стенах «ЛГ» будущие «золотые перья» отечественной журналистики, целую плеяду талантливейших газетчиков. Вот самые известные имена: Евгений Богат, Анатолий Рубинов, Владимир Тpaвинский, Александр Левиков, Александр Борин, Аркадий Ваксберг, Борис Галанов, Ольга Чайковская, Александр Смирнов-Черкезов, Алла Латынина, Геннадий Красухин, Тамара Чеботаревская, Олег Мороз, Юрий Рост…
Эрнсту Генри тоже нравилась атмосфера, сложившаяся в здании на Цветном бульваре, где размещалась старая «Литературная газета». Ему были рады, хотя не все его понимали. Работавший в «Литгазете» Юрий Маркович Варшавер (Юрий Щеглов) писал: «Последний удар по сталинским элегиям и комментариям к ним нанес убежденный коммунист, некогда сотрудничавший в немецкой газете „Роте Фане“, и старый коминтерновский разведчик, причастный к тайным операциям ГПУ-НКВД, по нынешней либерально-демократической терминологии, шпион — Эрнст Генри, обратившийся
