<И. М. Голан>. «Из классиков видную фигуру являл Иван Михайлович Голан… с величавыми приемами и властной походкой. В классе у Голана сидели смирно: лишних разговоров он не любил. "Вынимайте книги упражнений"…Впрочем, давались иногда и посторонние объяснения: "Бактерия; палка; бактерия"». Приведенный факт описан также в повести «Побеги жизни» (1913).
<М.Н.Чох>. Mehcrcule…Deabus… Nefas-fas… Mehercule – «клянусь Геркулесом» (встречается у Плавта). Deabus – дательный / отложительный падеж множ.числа от слова «dea» – «богиня», на него специально указывается, потому что он неправильно образуется. Nefas – «беззаконие, злодеяние»; fas – «дозволенное» (лат.). Благодарю за справку Р. Л. Шмаракова.
<В. Л. Парше>. Марго – учебник французского языка.
<И. С. Просвирнин>. «На уроках чистописания и рисования подымался шум. Старик-учитель И. С. Просвирнин, в темных очках, сурово угрожал: "Запишешься". Его не боялись, и он никого не записывал. Лентяев и шалунов ставил за доску, иные сами отправлялись туда перед началом урока; прочие тайком читали или заводили разговоры и препирательства с учителем».
<И. И. Жихарев>. «Учитель гимнастики И. И. Жихарев, стройный, молодцеватый, с лихими усами, водил нас в манеж… Хорошим гимназистам он кричал: "Сердечное спасибо! Благодарю!" Шалунам: "Пустой мешок!" Жихарев преподавал и танцы».
<М. М. Никольский> . «Помощник классных наставников М. М. Никольский прозывался Стрижом. Черный, приземистый Стриж прогуливался по коридору во время перемен со связкой ключей и постукивал ими в стеклянные двери шумящих классов».
«Верни меня к истокам дней моих…»
<Старая Москва>. Широкую картину исчезновения стародворянской Москвы под напором новокупеческого мира в бурлении культурных сил Садовской дал также в очерке «Московский хаос» (Новый журнал [Нью-Йорк]. 1918. № 133). Интерес к Василию Львовичу Пушкину (поэту и дяде А. С. Пушкина) отразился в ряде произведений, в частности в кн.: Пушкин В. Л. Опасный сосед. Вступительная статья и примечания Б. Садовского. М., 1918.
Нижегородский театр. Модная пьеска «Мадам Сан-Жен» французского драматурга Викторьена Сарду (1831-1908) упомянута в Записках, с. 130.
Случевский (с. 354). Случевский Константин Константинович (1837-1904) – поэт, прозаик; будучи чиновником высокого ранга, совершал поездки по России, писал бытовые очерки о русской провинции, особенно о Севере. Критика отмечала многообразие и противоречивость его творчества, соединение «рационализма и мистических озарений» Садовской в 1933 г. писал: «Случевский – поэт воспоминания. Оно его и пришибло. Запутался он на самых простых начальных путях духовной жизни <…> Я воспоминания уже поборол. Там их не будет» (Знамя. С. 190).
В. И. Савиновой. Ср.: «Летом <1904> я гостил опять на Серных водах. Там сияла красотой и изяществом В. И. Савинова, самарская гимназистка» (Записки. С. 153). Валерия Савинова упоминается в ст-нии «Прощание с Серными водами» как Валя Кавальери: нижегородцы в те годы увлекались портретами итальянской певицы Лины Кавальери.
«От СЕРДЦА Я ИЗЛИЛ БЛАГОЕ СЛОВО»
Садовской переложил пять псалмов из «Псалтыри» в 1944 году. Печ. по машинописной копии (РГАЛИ. Ф. 464. Оп. 2. Ед. хр. 39).
«АХ, ВОСПАРЮ ЛЬ НА ОСТРЫЙ ВЕРХ ОЛИМПА…»
(Шуточные произведения.Стихи на случай)
«Юмористический шарм» Садовского ценили многие его современники. В юности он одаривал нижегородцев экспромтами «на злобу дня». И впоследствии, приезжая в родной город, всегда вносил оживление в общество друзей. По этому поводу редактор газеты «Нижегородский листок» В. И. Блюм (псевд. Садко) писал:
Люблю я твой приход нежданный,
Когда появишься ты вмиг,
Чела сияньем осиянный,
Уйдя в высокий воротник!
Струясь от лысины высокой,
Таинственные Х-лучи
По келии моей широкой
Плывут, как тучи саранчи.
Плывут и воздух наполняют
Озоном радостным Москвы…
(РГАЛИ. Ф. 464. Оп. 2. Ед. хр. 259)
В московских и петербургских литературных кругах Садовской также славился остроумием и, что многих раздражало, «колким язычком». Всякого рода литературные забавы, особенно «дуэли», зажигали в нем азарт. Он оставил по себе память на страницах домашнего рукописного альбома «Чукоккала». К. Чуковский же, в дальнейшем не питая к нему особых симпатий, все-таки ценил его склад ума, называя «занятным собеседником». В. Ходасевич, сблизившийся с Садовским в предреволюционные годы, поддерживал в переписке с ним тон веселого остроумия и, зная его расположенность к творениям «для узкого круга», видимо, не раз просил: «Пришлите стишков для чтения "в кругу семьи"».
Сочинения подобного рода теряются во времени. Случайно уцелело лишь несколько «вешиц». Они могут прибавить несколько дополнительных штрихов к портрету Садовского.
Наша рота. РГАЛИ. Ф. 464. Оп. 2. Ед. хр. 30. Л. 29-30.
Свадьба Зины. Чубаровский архив. Шутливое послание О. Г. Чубаровой в Женеву – отчет о свадьбе общей знакомой Зинаиды Краснопольской. Ангел пухленький – изменившаяся со временем Л. Д. Глазова, к которой обращено ст-ние «К портрету» (с. 180).
<Пародия на Сергея Соловьева>. Печ. по: Садовской Б. А. «Весы» (Воспоминания сотрудника). Публ. Р. Л. Щербакова // Минувшее: Ист. альманах. Вып. 13. М.; СПб., 1993. «Соловьев был моим товарищем по классическому отделению историко-филологического факультета <…>. Присоединились к нам третий классик, эллинист В. О. Нилендер и с философского отд. юный поэт Ю. А. Сидоров – оба случайные сотрудники "Весов". Часто обменивались мы шутливыми эпиграммами и дружескими остротами; всё это пропало; помню лишь мою пародию на Соловьева». Первое четверостишие приведено в заметке Садовского «О современной поэзии» (Лукоморье. 1915 л« 45 из уст стихотворца, похваляющегося «новаторскими» рифмами. Тема «рифмы» в эпиграмме не случайна: в редакции «Весов» Брюсов не редко предлагал соревноваться в буриме. Сергей Михайлович Соловьев (1885-1942) – поэт, переводчик, исследователь античной трагедии религиозный публицист, автор монографии о Владимире Соловьеве. С 1915 г. – священник, в 1923 г. перешел в католическую церковь восточного обряда, в советский период подвергся репрессиям. Ближайший друг Андрея Белого. В письме к нему от 25 ноября <1906> сообщил: «Познакомился с Садовским и говорил с ним о Пушкине как с человеком, понимающим дело» (НИОР РГБ. Ф. 25. Карт. 26. Ед. хр. 6). О его увлечении Брюсовым и подражании ему в рифмах см.: Анчугова Т. В. От обожания к отрицанию (Отклики Сергея Соловьева на поэзию Брюсова 1903-1912 годов) // Брюсовские чтения. 1996. Ереван: Лингва, 2001, а также ранние письма Соловьева к Брюсову (НИОР РГБ. Ф. 386. Карт. 103. Ед. хр. 23). «Обмен остротами» вокруг «золотых рифм», имен Пушкина и Брюсова присутствует во взаимной переписке, а также в рецензиях: Садовского – на «Цветы и ладан» (РМ. 1907. № 6) и Соловьева – на «Позднее утро» (Весы. 1909. № 3). В последней приведены шутки ради несуществующие стихи Брюсова и «не напечатанные одного поэта» в качестве образцов «пересоздания Пушкина», чего не может добиться Садовской, претендующий на принадлежность к «нео-пушкинской школе». 10 декабря 1910 Соловьев пишет Андрею Белому: «Б. Садовской уезжает в Нижний на месяц. Читал ли ты его рассказ "Под Павловым щитом"? Мне антипатичен хромизм Садовского, проявляющийся тут и, вероятно, в "Двуглавом Орле", которого я не читал. Стихи его для меня непонятны <нрзб>, груб и провинциален» (НИОР РГБ. Ф. 25. Карт. 26. Ед. хр. 10). Тем не менее добрые отношения поэтов поддерживались через переписку до 1918 года, нередко опираясь на их взаимный интерес к Пушкину и на общие воспоминания.
