Осенью того замечательного года, когда русское искусство получило картины «Христос и грешница», «Боярыня Морозова», а в Абрамцеве обрело еще и «Девочку с персиками», с Поленовым произошел удивительный случай. Ехал в Крым с Сергеем Тимофеевичем Морозовым, фабрикантом и основателем Кустарного музея в Москве. Ехали из Симферополя в Алушту. Разумеется, на лошадях. В пути застала ночь. «Я рассказывал Морозову, — пишет Василий Дмитриевич жене Наталье, — что такое Фортуни, и сделал такое сравнение: „Видите эти звезды, это мы, разной величины художники, и, представьте, если бы теперь пролетел блестящий метеор, это был бы Фортуни“. Через несколько минут над нами загорелся огромный метеор, осветил все электрическим светом и довольно медленно спустился в балку. Мы так и ахнули».
Не дождался Василий Дмитриевич лаврового венка от современников, за него теперь нужно было платить. Времена-то были уже худшие. Слава превратилась в товар. Но как в ковше Большой Медведицы — семь звезд, так в русском искусстве среди его семи светил — одна навеки за Поленовым. Воистину сын своего народа, наивно принявший дело Петра за спасительный для России путь, он начал свои искания в творчестве с познания Европы. «Право господина», «Арест гугенотки». Не только холодность, но и сама суть этих картин европейская. Каждый человек здесь сам по себе, со своей выгодой и со своим собственным несчастьем. Но русское в русском рано или поздно пробуждается. Поленовский «Сказитель былин Никита Богданов» — это не Европа. Это уже наше. Лапотник в драных штанах, в драном зипуне, но именно ему, задрипанному крестьянину, дано носить в себе и хранить вещую правду. С лицом напряженным, с руками, словно вышел из угольной ямы, неказист, доброты не излучает — такова она, бездонная и безмерная русская суть. Конек-Горбунок. Василий Дмитриевич это понял и сказал об этом, не пыжась, не мудрствуя лукаво. Лик Родины — не личина, румянить да белить — грешно. Всего украшения «Московскому дворику» — белые детские головки. А заросшие пруды! У русского человека на бережку такого пруда душа щемит. Кувшинки, лягушки, аир да осока, соловьи по кустам, русалки в черной чистой воде. Потому и писал любимую с детства речку Оять, а в зрелые годы открылась Ока. И осень. Никакое тропическое цветение несравнимо с русским золотом русской земли.
Думая о Боге, о Христе, Поленов написал не только «Христа и грешницу», но и «Генисаретское озеро». Покой неба, покой воды и земли. Христа, идущего узкой тропою. Одинокого, любимого в этом Его одиночестве. Любимого, как умеет любить одно только детство.
О Святая земля! Всякий русский человек носит в себе заветную тягу взять посошок да и пойти к морю, а там и через море до Гефсиманского сада, до Иордана и Вифлеема. Не за ради чуда или особой силы, без корысти, без намека на затею, без мысли — упаси Боже, одним только сердцем. Лишь бы пройти по земле, по которой Христос ходил. Мы ведь родня каликам перехожим, тихим странникам и странницам.
И писал Василий Дмитриевич «Больную», ибо знал утраты горчайшие.
И писал сны наяву, сказки для представлений. Возвращал взрослых людей в их детство.
Ходил на войну за славянское дело, когда был молод, в зрелые лета учил новое поколение тайнам искусства.
Довелось ему быть свидетелем, как сгорела дотла бедная Россия. И остался с народом, веруя, что родится она из пепла птицей феникс. Работал ради русских людей до глубокой старости, сколько мог. И был он духовным братом Никиты Богданова, хранителя красоты русского слова, русского духа.
3
Нынче мы знаем, сколь драгоценна в сокровищнице русского искусства «Девочка с персиками». А вот посетителям VIII периодической выставки Московского общества любителей художеств, увидевшим ее первыми, она хоть и нравилась, но казалась торопливым эскизом будущей картины. Ни одно сердце не замерло от восторга.
Илья Семенович Остроухов — это он устанавливал картины Антона на выставке в самом выгодном для них освещении, — рассказывая в письме о других претендентах на конкурсные премии, «Девочку с персиками» не мог принять как неоспоримую художественную удачу. «Твой портрет, — писал он, — интереснее и свежее, талантливее в сто раз, одним словом, я бы после большого колебания отдал бы все же, в конце концов, преимущество тебе, но сделавши это, непременно болел бы, что не поступил иначе… Премия портрета одна».
Серов, страхуясь, выставил еще два портрета: «Этюд девушки» — ныне широко известную «Девушку, освещенную солнцем», это его двоюродная сестра Маша Симонович, и еще портрет композитора Бларамберга.
Дерзал отхватить премию и в жанре пейзажа. Этот пруд в поленовском духе Остроухов назвал «Сумерки». Кстати, Остроухов эту работу ставил даже выше «Портрета В. М.» («Девочки с персиками»), «В пейзаже у тебя, — высказывал он свои опасения, — тоже есть один конкурент (Левитан, по секрету), и я не знаю, кто из вас получит первую премию, но вы оба, по-моему, должны получить первую и вторую. Интересно знать, как вас разделят. Мое откровенное мнение, и здесь я бы не колебался и не раскаивался потом, что 1-ая премия должна быть отдана Левитану, вторая — тебе. Остальные пейзажи слабы… Коровинская осень — одни пятна сомнительной правды… Жанр представлен слабо. Лучшая вещь Коровина „Чаепитие“, но, думаю, первой премии никто не получит в этом году».
Конкурс Общества любителей художеств был самый заурядный, ежегодный. Художники представили одиннадцать жанров, шестнадцать пейзажей и только пять портретов. Однако заурядным этот небольшой парад молодых, в основном, художников казался только современникам. Историки-искусствоведы признают VIII периодическую выставку — явлением для русской живописи исключительным. Среди многих новых имен, появившихся на VIII периодической, любители искусства четыре имени запомнили твердо: Серов, Коровин, Левитан, Нестеров. Первые трое стали победителями и призерами конкурса.
Остроухов оказался прав. За жанр первой премии не присудили. Второстепенную получила картина Коровина «За чаем». По пейзажу второстепенной премии удостоилась картина Левитана («Вечереет»), третьей — Коровина («Осень»), Первой тоже никому не дали. Премия за портрет — единственная — была отдана картине Серова «Портрет В. М.». Так была названа в каталоге «Девочка с персиками». Нестеров выставлял на конкурс картину «За приворотным зельем». Премией даже не повеяло, внимания прессы не удостоился, но критик «Русских ведомостей» обронил-таки похвальное словечко: «Картина „За приворотным зельем“ обличает в г. Нестерове очень талантливого художника». Имя Левитана критики поминали охотнее, а иные даже пытались разбирать его картину. «Момент выбран очень удачный для настроения зрителя, — писал доброжелательный газетчик, — момент перехода от солнечного дня к лунной ночи. Вообще картина эта отличается чувством и вызывает известное настроение — в этом и заключается главная заслуга художника… Что же касается до таланта, то г. Левитан и своими эскизными работами завоевал себе почетное положение среди наших пейзажистов».
