идиллическая картина, столь милая нашему стереотипному воображению. А сколько мыслей у каждого, совершенно не связанных с семьей, находящихся за пределами родного дома, посвященных иным проблемам!
Но так устроен человек, что все его мысли, к чему бы они не обращались, где бы они ни находились, как блудные дети, возвращаются в дом и рано или поздно пересекаются в одной точке, имя которой — семья.
То, что произойдет с современной семьей через десять — пятнадцать лет, и даже через двадцать, и даже через тридцать, не есть ее будущее, а есть продолжение настоящего, потому что семья претерпевает изменения столь малозаметные для глаза, как, скажем, рельеф местности.
Другое дело — будущее наших героев, которое мы можем угадать, если оценим уровень реальности их мечты.
Слава после окончания техникума хочет работать по специальности и иметь дело с электронными приборами. Реально ли это? А потом он мечтает поступить в институт и стать инженером. И так работать, чтобы «был интерес, чтоб уставать физически, и нервы чтоб отдыхали». Правда, когда я спросил его о заработке, он ответил, что, может, к тому времени деньги вовсе отменят, — но высказать такое предположение — еще не значит что-то утверждать.
Ирина поступит в педагогический институт, а потом будет заведовать детским садом: мечта ее, как видите, скромная, хотя в ее осуществлении встретятся наибольшие трудности, решение которых будет зависеть от Славы.
Людмила, по мнению Бориса Ефимовича, избрала себе «не жизненную профессию». Когда решался вопрос, куда ей идти учиться, отец предложил юридический институт. Отказалась. Историко-архивный? — нет. Электротехнический? — нет. Педагогический! — нет. Куда же? В медицинский! Ну, тогда, как и Тамара, на лечебный факультет? — нет! Только на стоматологический! Тьфу! «А ты не плюй, — сказала Людмила. — Посмотрим, что ты споешь, когда заболят зубы!» Мечта Людмилы — делать сложные пластические операции, и даже Борис Ефимович считает, что, если не будет «сюрпризов по личной жизни», дочь своего добьется. «Какие еще сюрпризы? — вмешивается Мария Осиповна. — Она у нас девушка здравая».
Тамара с Валерием все же уедут работать на Север или на Дальний Восток. В этом, кроме родителей, уже никто не сомневается, в том числе институтское начальство, которое обычно хвастает «хорошим доездом»: студенты, мол, от распределения не отлынивают.
А сына своего, Мишку, молодые будут периодически подбрасывать старикам. Такая уж судьба у стариков. Лет через двадцать, гляди, еще и с правнуками сидеть придется, от чего Мария Осиповна, конечно, не откажется. В ней есть эта традиционная деревенская закваска: не можешь пахать — вари обед, нет сил таскать горшки — сиди с ребятами; бездельничать — грех. Пенсионные бабушки-горожанки имеют куда более строптивый характер! Им и в кино хочется, и в театр, и, как говорится, почитать французский роман.
Квартиру семья, я думаю, вскоре получит: социалистическое общество организуется, как известно, не для того, чтобы жить по-пролетарски, а для того, чтобы огромное большинство человечества перестало так жить. Квартира, как у многих семей, будет с ванной, канализацией, с минимальной, надеюсь, слышимостью от соседей и с возможностью, как выразился Слава, делать по утрам гимнастику в трусах.
Что же касается будущих принципов и нравов семьи как таковой, и вообще ее перспектив, то много лет назад Энгельс отвечал на вопрос так:
«Это определится, когда вырастет новое поколение… Когда эти люди появятся, они отбросят ко всем чертям все то, что, согласно нынешним представлениям, им полагается делать как должное; они будут сами знать, как им поступать, и сами выработают соответственно этому свое общественное мнение о поступках каждого в отдельности, — и точка».
Энгельс имел в виду нас, читатель.
На этом я мог бы закончить, если бы не вопрос, который может возникнуть у вас: как я познакомился с моими героями?
Прямо скажу — случайно.
Но разве это меняет положение? «Среднеарифметических» данных, позволяющих найти «соответствующую» семью, нет и быть, я полагаю, не может. Однако, делая свой выбор, я исходил из того, что даже случайно избранная мною семья Поляновых содержит характерные черты, присущие многим семьям, дает повод для серьезных размышлений и позволяет говорить о законах, по которым живем мы все.
1969
Поженились они вроде по любви, хотя Юрий пришел к Тамаре с уже готовым сыном. Потом родилась у них Татьяна, потом Сашка, и, наконец, Ирина. Жили они с соседями, и весь город знал, как они жили. Говорят, не сладко, но кто там из них виноват, поди теперь разберись. Будто бы Юрий уходил на работу от стакана чая, а возвращался опять к пустому столу. А то, что характер у него не подарок, тоже было известно. И будто бы решилось у них все в какие-то пятнадцать минут. Купил Юрий билет на поезд, забрал своего сына и уехал с нестираным бельем. Тамара вернулась с вокзала пьяная. С тех пор и ее жизнь пошла кривым колесом: одно не забудется — начинается другое.
Написала она брату своему, Николаю, который жил в Буреполоме: забери, мол, к себе ребятишек. Но Николай отказался. «Я тебя, — написал, — знаю, тебя освободи от детей, ты и пойдешь на все четыре».
Тогда устроилась Тамара официанткой в привокзальный ресторан. Она ладная собой была, ее взяли. Но скоро появился у нее «хахарь», как говорят в здешних местах, и махнула она с ним, с этим «хахарем», на шесть дней в Пермь. Почему в Пермь, никто не знает, — может, «сам» был из Перми, а тут, в Шахунье, только проездом. Дети остались без дозора, изголодались, избегали весь город и даже трижды побывали в милиции. Их там кормили. Тамару по возвращении перевели в посудомойки, но она проработала чуть-чуть и уволилась вовсе. Тут и подселилась к ней в дом не то подружка, не то квартирантка Галя, и зажили они вдвоем холостяцкой бабьей жизнью. Ребятишек — на печку, как котят, а что останется от закуски — им. Соседи пытались было Тамару урезонить, да скоро бросили: пустое это дело. Покатилась баба.
Зачастил в веселый Тамарин дом один парень в белой рубашке, с усами. Из вербованных, говорят, не из местных. И вот однажды сводила Тамара детей в баню, намыла их там, привела домой, причесала и уложила спать. Утром проснулись Татьяна и Сашка — нет матери. И нет самой маленькой, Ирины. И нет усов. Уехали. Куда — неизвестно, Гале и то адреса не оставили. Покрутилась она с ребятами с недельку, потом уговорила проводницу за рубль и посадила их в поезд. В Горьком поезд стоит двадцать минут, в
