Восемнадцатого апреля Науменко описал в дневнике встречу с главнокомандующим: «Вечером был у Врангеля, но он просил зайти завтра в 7 часов вечера, так как разговор предстоит длинный, а время его расписано по часам. Он меня спросил, получил ли я его письмо, в котором он сообщал мне об его отъезде за границу. Не получил. Очевидно, оно, как и последнее письмо Шатилова, перехвачено агентами Романовского. После Врангеля был у полковника Данилова, который рассказал мне об отозвании нас в распоряжение Главнокомандующего и о том, что в то же время было дано распоряжение атаманом о воспрещении кому бы ни было из членов армии уезжать с нами. Это произвело удручающее впечатление, так как много офицеров и казаков собирались уехать с нами в Крым».
На следующий день состоялся обстоятельный разговор двух генералов. Вячеслав Григорьевич зафиксировал его в дневнике: «Только что вечером 19 апреля вернулся от генерала Врангеля. Он предложил мне занять штабную должность в его штабе, но я попросил дать мне возможность побывать дома. На мои слова, что в случае тяжелого положения семьи я предполагаю перевезти ее сюда, он сказал, что это опасно. Относительно кубанцев — его предположения перевести их сюда, сорганизовать и месяца через два перебросить на Таманский полуостров. Генерал Врангель верит в восстание на Кубани, но я считаю, что сейчас оно невозможно. Выступление возможно в июле или в августе, т. е. после уборки хлеба, который большевики пожелают социализировать. Рассказал мне Врангель о своих разговорах с Букретовым, он постоянно жаловался на кубанских генералов, что мы помеха всему Врангель находит, что сейчас время выбросить Букретова из атаманства и принять эту должность мне. Я категорически отказался».
Вечером 22 апреля в Севастополь прибыл генерал Бабиев, который подробно рассказал о сдаче Кубанской армии. С этими сведениями Богаевский, Бабиев и Науменко пошли к Врангелю. По словам Науменко, «он нас принял немедленно и сказал, что получил сведения об этом от англичан и что положение далеко не так плохо, что лучшие части в числе 9 тыс. человек плывут в Феодосию (кубанцы, донцы и Терско-Астраханская бригада. — Б. С.), часть казаков ушла в Грузию, часть в горы и на Красную Поляну и лишь незначительная часть сдалась большевикам (34 тыс. — это незначительная часть!). Здесь мы обсудили вопрос, как быть дальше, и решили возможно скорее сорганизовать кубанцев».
Думается, что в данном случае Петр Николаевич несколько лукавил. Он-то хорошо понимал, что основная часть Кубанской армии оказалась в руках большевиков. Но на казаков он сейчас не надеялся, рассчитывая, что за оружие они снова смогут взяться, только испытав на себе все прелести советской власти. Науменко же хотя и был врангелевским выдвиженцем, по его представлению получившим генеральский чин, не сомневался во враждебности Врангеля идеям кубанской автономии и не мог простить ему фактического разгона Рады. Он уже осознал, что борьба бесперспективна, поэтому в мае — июле посетил Болгарию и начал переговоры о возможном размещении казаков в этой и других соседних странах.
Тем временем Врангель предпринял усилия, чтобы заручиться французской поддержкой. Его главный помощник по иностранным делам П. Б. Струве встретился во Франции с симпатизировавшим белым заместителем министра иностранных дел Морисом Палеологом, бывшим послом в Петрограде… Новый председатель Совета министров и министр иностранных дел Франции Александр Мильеран поддерживал Польшу в только что начавшейся советско-польской войне, а это открывало перспективу поставок французского оружия и снаряжения в Крым.
Перед самым отъездом из Парижа в Крым, 8 (21) мая, будущий глава врангелевского правительства А. В. Кривошеий, по характеристике Петра Николаевича, «государственный деятель, обладающий исключительными данными», получил от Палеолога заверение во французской поддержке Врангеля в случае нового советского наступления в Крыму и содействии в проведении эвакуации, если это потребуется. Барону также выражали сочувствие английские военные представители в Константинополе и в Крыму. Они даже снабжали белые войска в Крыму в счет остатков кредитов, отпущенных Деникину. 16 (29) мая начальнику британской миссии в Севастополе генералу Перси пришлось передать Врангелю правительственную ноту, в которой подчеркивалась неизменность курса, а глава Белого движения получал предостережение от излишних ожиданий: «Британское правительство указало мне разъяснить генералу Врангелю, что он не должен ожидать никакой перемены в британской политике, как следствие наступления поляков. Правительство Его Величества неуклонно разрешило приложить старания к прекращению военных действий на юге России в возможно непродолжительный срок. Советское правительство приняло британское предложение о ведении переговоров на основании общей амнистии, и лорд Керзон отправляет в самом непродолжительном времени политического представителя для содействия генералу Врангелю, а до того времени советское правительство согласно на принятие участия в переговорах британского военного представителя».
Пока польское наступление на Украине продолжалось, а советские контратаки сравнительно легко отражались поляками, Лондон не проявлял большой заинтересованности в наступлении белой армии в Крыму. Но очень скоро инициатива на Польском фронте перешла к советской стороне, и британское правительство стало более внимательно относиться к крымской проблеме.
Накануне начала наступления белых в Северной Таврии, 23 мая (5 июня) британский представитель в Константинополе адмирал де Робек сообщил Врангелю, что английский флот не сможет поддержать наступление, но будет по-прежнему защищать побережье Крыма. На следующий день Врангель получил известие, что английским кораблям был дан приказ задерживать военные грузы, предназначенные для Крыма и отправляемые под английским флагом, пусть даже и на русских судах. Это могло воспрепятствовать продолжению наступления Русской армии. 31 мая (13 июня) Врангель вызвал британского представителя генерала Перси и заявил ему, что заканчивает занятие территории, необходимой для организации снабжения Крыма, и хотел бы прояснить вопрос о реальных гарантиях ее неприкосновенности в случае осуществления намечавшихся англичанами переговоров с большевиками: «Генерал Врангель просит английское правительство сообщить свой взгляд на это дело в возможно более краткий срок, дабы он мог в соответствии с этим принять то или иное решение, ибо только при наличии реальных гарантий и продолжении поддержки со стороны союзников Главнокомандующий может не переходить за пределы намеченной им для указанной цели территории. Генерал Врангель подчеркивает, что было бы совершенно невозможно, в случае наступательных действий противника, ограничиться пассивной обороной. Из опроса пленных выясняется, что большевистская армия должна была перейти в общее наступление на Крымский полуостров 27-го мая ст. стиля, т. е. через два дня после нашего наступления, предпринятого Главнокомандующим, дабы выхватить инициативу из рук противника. Обстоятельство это вновь подтверждает всю необходимость реальной гарантии».
