— Не спрашивайте ее, — сказала подошедшая женщина, — она Вам ничего не ответит — она с ума сошла от горя.
— От какого горя? — спросили мы подошедшую женщину.
— Позавчера на город налетела немецкая авиация, бомбила и стреляла с самолетов. Пострадало много людей. Мы все собирались отсюда уходить на Малоярославец. Эта женщина жила с маленьким внуком и внучкой, пионерами, в этом доме, во время налета авиации она стояла у колодца и набирала воду, на ее глазах бомба попала в дом. И вот все, что вы видите, осталось от него. Обломками дома где-то придавлены ее внучата. Вот и наш дом разрушен. Надо скорее уходить, да вот ничего не найду под обломками из обуви и одежды.
По щекам женщины катились слезы, но сама она была, видимо, твердая духом женщина. Мы спросили, не заходили ли в город наши войска.
— Ночью на Малоярославец проехало несколько машин, а затем несколько повозок с ранеными, и больше никого не было, — ответила нам та же женщина.
Попрощавшись, мы поехали в сторону Юхнова, временами останавливаясь для осмотра впередилежащей местности, чтобы не въехать в логово врага».
По дороге Жуков наткнулся на 17-ю танковую бригаду, которой командовал его соратник по Халхин-Голу И.И. Троицкий. От него Георгий Константинович узнал, что Юхнов занят немцами. Жуков порекомендовал комбригу связаться с Буденным и двинуть бригаду на защиту Медыни. Дальше, по словам Жукова, события развивались следующим образом:
«В районе Калуги меня догнал на машине офицер штаба Резервного фронта и вручил телефонограмму начгенштаба Шапошникова, в которой было сказано: „Верховный Главнокомандующий приказал Вам немедленно прибыть в штаб Западного фронта. Вы назначаетесь командующим Западным фронтом“.
Развернув машину, мы тотчас же поехали в обратном направлении — в штаб Западного фронта. Утром 10 октября я прибыл в штаб Западного фронта, который теперь располагался в 3–4 километрах северо-западнее Можайска.
В штабе работала комиссия Государственного Комитета Обороны в составе: Молотова, Ворошилова, Василевского, — разбираясь в причинах катастрофы войск Западного фронта. Я не знаю, что докладывала комиссия Государственному Комитету Обороны… Во время комиссии ГОКО и моего разговора с ней вошел Булганин и сказал, обращаясь ко мне:
— Только что звонил Сталин и сказал: как только прибудешь в штаб, чтобы немедля ему позвонил.
Я позвонил, по телефону ответил лично Сталин:
— Мы решили освободить Конева с поста командующего фронтом. Это по его вине произошли такие события на Западном фронте. Командующим фронтом решили назначить Вас. Вы не будете возражать?
— Нет, товарищ Сталин, какие же могут быть возражения, когда Москва в такой смертельной опасности, — ответил я Верховному.
— А что будем делать с Коневым?
— Оставьте его на Западном фронте моим заместителем. Я поручу ему руководство группой войск на калининском направлении. Это направление слишком удалено, и мне нужно иметь там вспомогательные управления, — доложил я Верховному.
— Хорошо. В ваше распоряжение поступают оставшиеся части Резервного фронта. Можайской линии и резервы Ставки, которые находятся в движении к Можайской линии обороны. Берите скорее все в свои руки и действуйте.
— Хорошо. Принимаюсь за выполнение указаний, но прошу срочно подтягивать более крупные резервы, так как надо ожидать в ближайшее время наращивания удара немцев на Москву.
Войдя в кабинет, где работала комиссия, я передал ей свой разговор со Сталиным. Разговор, который был до моего прихода, возобновился. Конев обвинял Рокоссовского в том, что он не отвел 16-ю армию, как было приказано, в лес, восточнее Вязьмы, а отвел только штаб армии. Рокоссовский сказал:
— Товарищ командующий, от Вас такого приказания не было. Было приказано отвести штаб армии в лес восточнее Вязьмы, что и выполнено.
Лобачев (член Военного Совета 16-й армии):
— Я целиком подтверждаю разговор командующего фронтом с Рокоссовским. Я сидел в это время около него.
С историей этого вопроса, сказал я, можно будет разобраться позже, а сейчас, если комиссия не возражает, прошу прекратить работу, так как нужно проводить срочные меры. Первое: отвести штаб фронта в Адабино; второе: товарищу Коневу взять с собой необходимые средства управления и выехать для координации действий группы войск на калининское направление; третье: Военный совет фронта через час выезжает в Можайск к командующему Можайской обороной Богданову, чтобы на месте разобраться с обстановкой на можайском направлении. Комиссия согласилась с моей просьбой и уехала в Москву».
Да, в маршале Жукове погиб талантливый писатель. Его рассказ изобилует драматическими моментами, подлинно трагическими нотами, вроде истории несчастной старухи, пытающейся откопать заваленных обломками рухнувшего дома внуков. Жуков-мемуарист поправляет ошибки других. Дает всем советы и указания, которые безоговорочно выполняют и Буденный, и Конев, и Молотов, и Ворошилов. И даже Сталин прислушивается к мнению Жукова и, вместо того чтобы наказать Конева за неудачи Западного фронта, назначает его заместителем нового командующего фронтом.
В более позднем варианте воспоминаний, сохранившемся в архиве Жукова, Георгий Константинович прямо спасает Ивана Степановича от суровой сталинской расправы: «Меня вызвали к телефону. Звонил Сталин:
— Ставка решила освободить Конева с поста командующего и назначить вас командующим Западным фронтом. Вы не возражаете?
— Какие же могут быть возражения!
— А что будем делать с Коневым? — спросил Сталин. За разгром противником Западного фронта, которым командовал Конев, Верховный намерен был предать его суду. И лишь мое вмешательство спасло Конева от тяжелой участи. Надо сказать, что до Курской битвы Конев плохо командовал войсками, и ГКО неоднократно отстранял его от командования фронтом».
Симонову же сцену спасения Конева Жуков описал еще живописнее: «Сталин был в нервном настроении и в страшном гневе. Говоря со мной, он в самых сильных выражениях яростно ругал командовавших Западным и Брянским фронтами Конева и Ерёменко и ни словом не упомянул при этом Буденного, командовавшего Резервным фронтом. Видимо, считал, что с этого человека уже невозможно спросить. Он сказал мне, что назначает меня командующим Западным фронтом, что Конев с этой должности снят и после того, как посланная к нему в штаб фронта правительственная комиссия сделает свои выводы, будет предан суду военного трибунала.
