Где только не толковали о «Молодой России»! Воззвание появилось сначала в Петербурге. Это было 14 мая. Полиция сбилась с ног. Через несколько дней чьи-то невидимые руки начали разбрасывать манифест на улицах Москвы, затем в других городах.
Страх и злобу вызвал манифест в рядах «императорской партии». Заичневский сознательно стремился к этому, и, покуда на лист бумаги ложились строки одна дерзостнее другой, он метался по камере, приговаривая:
— Побольше пороха! Так, чтобы всем либеральным и реакционным чертям тошно стало!
— Помилуйте, что же это такое! — вопили даже те, кто втихомолку позволял себе мечтать о конституции. — Для этих смутьянов нет ровно ничего святого: ни собственности, ни царя, ни религии. Они даже… попирают семью!
Действительно, Заичневский согласился включить пункт об уничтожении семьи и брака «как явления в высшей степени безнравственного». Предложение внес Гольц-Миллер. Другие поддержали. Для революционной России тогда еще не миновала пора утопических представлений о социализме, а утопистам во все времена семья казалась институтом, стоящим на страже частной собственности. Поэтому «Молодая Россия» провозглашала, что при сохранении семьи «немыслимо уничтожение наследства».
А каково было господам из привилегированных сословий читать такие, например, строки: «Мы будем последовательнее не только жалких революционеров 48-го года, но и великих террористов 92-го года, мы не испугаемся, если увидим, что для ниспровержения современного порядка приходится пролить втрое больше крови, чем пролито якобинцами 90-х годов».
Манифест ходил по рукам и, конечно, не миновал жандармов.
Багровые щеки и налитые кровью глаза начальства. Растерянность среди подчиненных. Да и как иначе? Где-то под боком у Третьего отделения действует Центральный революционный комитет. Он рассылает угрозы, дерзко пророчит гибель дому Романовых! Тут есть над чем призадуматься. На Фонтанке тревога.
Все это радует Заичневского. Если бы знали враги, что главный составитель воззвания у них в руках! Больше всего радует Заичневского то, что «Молодая Россия» встречена с восторгом в среде боевой демократической молодежи. Смелые люди идут с крамольным манифестом в руках к тем, у кого рассчитывают встретить сочувствие и поддержку: к журналистам, учителям, студентам, гимназистам. Идут и к рабочим. Рассказывают, что в Петербурге студенты Медико-хирургической академии Хохряков, Беневоленский и Крапивин пытаются разъяснить рабочим смысл воззвания. Дело нелегкое. Малограмотным людям трудно одолеть мудреные слова, и юноши взялись составить специальный словарь, в котором толкуются такие понятия, как «деспотизм», «либерал», «конституция». Поступило сообщение, что группа столичных офицеров, человек в семьдесят, образовала кружок, цель которого содействовать «комитету «Молодой России». В других городах, таких, как Казань, Нижний Новгород, Харьков, манифест также встречает признание и одобрение со стороны решительных противников «императорской партии».
И все же Заичневский недоволен. Ему казалось, что с распространением «Молодой России» под знамя Центрального революционного комитета сразу начнут стягиваться полки негодующих, полных решимости борцов, и через какой-нибудь год…
А вместо этого при несомненном успехе манифеста в своих же рядах слышится резкая критика. И от кого? От людей, которые, казалось, безоговорочно должны были принять воззвание. Ведь программа «Молодой России» отражает их же идеи!
Заичневский не сразу понял причину.
Как и следовало ожидать, «Молодая Россия» оказалась в центре внимания людей, жизнь и помыслы которых всецело были направлены на создание революционной партии. Это была кучка смелых борцов, группировавшихся вокруг «Современника». Ее идейным вождем был Чернышевский. Связанная с целым рядом революционных кружков, разбросанных по городам России, а также с лондонскими издателями «Колокола», группа направляла свою деятельность на сплочение революционных сил. Работа эта, начатая еще накануне 19 февраля 1861 года, к моменту появления «Молодой России» уже завершалась. Складывалось всероссийское тайное общество «Земля и воля».
Как же обстояло дело с программой? Основные принципы ее уже определились на страницах «Современника» и отчасти «Колокола». Ядро «Земли и воли» и ее активные деятели на периферии были убежденными сторонниками утопического общинного социализма, знамя которого впервые поднял Герцен. Путь к социализму они видели только в низвержении крепостничества и монархии. И свершить его мог только народ. Землевольцы горой стояли за крестьянскую революцию. Идею разрушения прогнившей дворянской империи Чернышевский проводил так искусно, что когда правительство спохватилось, было уже поздно. А тайные бесцензурные издания? Сколько важных вопросов поставлено было в них! Тут и конечные цели движения и вопрос о силах будущей революции и ее противниках, наконец, проблема создания революционной партии, методы ее борьбы.
Все эти издания были хорошо известны Заичневскому, да и не только ему.
В камере тесно и шумно. Сюда, кроме близких друзей, пришли люди, которым небезразличны вопросы, поставленные «Молодой Россией». Заичневский знает, что не они главные авторитеты, но до них, живущих на свободе, скорее доходят мнения людей, с которыми нельзя не считаться.
Идут горячие споры. Почти все в принципе согласны с манифестом, но есть и серьезные возражения по вопросам тактики. В центре собравшихся сам главный составитель воззвания, высокий, непоколебимый, громоподобный.
— Разве мы сказали что-либо новое? — говорит он, потрясая в воздухе листком воззвания. — Все это уже давно имеется в нашей подцензурной и особенно в тайной печати.
— К чему же тогда манифест?
— Как это к чему? — бушует юный гигант. — Ни одно из существующих изданий не может служить основным программным документом! Во-первых, все они либо анонимны, либо вышли под псевдонимом. Революционной партии пора заговорить прямо от своего имени. Не без конца же обращаться к народу от лица таинственных друзей и доброжелателей?
— А во-вторых?
— Во-вторых, ни одно издание — не содержит полного выражения наших целей. Нет, уж если говорить о программе, ставящей конечные цели, так ближе всего к ней воззвание «К молодому поколению». Оно хоть и безыменное, но там выставлены социалистические требования. Слушайте: «Мы хотим, чтобы земля принадлежала не одному лицу, а стране, чтобы у каждой общины был свой надел, чтобы личных землевладельцев не существовало… чтобы каждый гражданин, кто бы он ни был, мог сделаться членом земледельческой общины…»
