— Newton надо бы убить, — сказал он как-то по телефону Амелио.
Это было очень неожиданное предложение, и Амелио воспротивился:
— Что значит — убить, Стив, да ты представляешь, как это будет дорого?
— Закрой его, спиши его, избавься от него, — ответил Джобс. — Не важно, во сколько это обойдется. Люди скажут тебе спасибо.
— Я изучил Newton и считаю, что это очень выгодный проект, — объявил Амелио. — Я не буду поддерживать его остановку.
А в мае он озвучил свое намерение выделить Newton в самостоятельную компанию, таким образом подтолкнув подразделение на путь, по которому оно за год кое-как доковыляет до могилы.
Теванян и Рубинштейн заходили к Джобсу домой, чтобы держать его в курсе текущих новостей, и вскоре уже в Силиконовой долине стали поговаривать, что Джобс исподволь ведет борьбу против Амелио. Он не плел интриг в духе Макиавелли, просто оставался самим собой. Стремление контролировать было у него в крови. Луиза Кехо из Financial Times, предвидевшая такое развитие событий еще во время декабрьского объявления, первой указала на происходящее. «Мистер Джобс стал в Apple серым кардиналом, — писала она в конце февраля. — Говорят, решения по сокращению производства зависят именно от него. Мистер Джобс призывал некоторых бывших сотрудников Apple вернуться в компанию, прозрачно намекая, что планирует захватить власть. По словам человека, пользующегося доверием мистера Джобса, он полагает, что Амелио и его ставленники вряд ли сумеют возродить Apple, поэтому хочет заменить их, дабы спасти «свою» компанию».
В том же месяце Амелио пришлось выступать на ежегодном собрании акционеров и объяснять, почему по итогам последнего квартала 1996-го продажи упали на 30 % по сравнению с предыдущим годом. Держатели акций выстроились в очередь перед микрофоном, чтобы выразить свой гнев. Амелио не догадывался, как неумело он вел собрание. «Это считается одной из моих лучших презентаций», — с гордостью говорил он потом. Однако Эд Вулард, бывший глава DuPont, а ныне председатель правления Apple (Марккулу разжаловали в зампредседатели), пришел в ужас. «Это катастрофа», — прошептала ему жена в разгар заседания. Вулард согласился. «Гил был одет с иголочки, но вел себя ужасно глупо, — вспоминал он. — Не мог ответить на вопросы, не понимал, о чем говорит, и не внушал никакого доверия».
Вулард позвонил Джобсу, с которым никогда не встречался лично, и пригласил его в Делавэр выступить перед руководством DuPont. Джобс отказался, но, по словам Вуларда, «приглашение было лишь предлогом, чтобы обсудить с ним Гила». Направив беседу в это русло, он напрямую спросил, какого мнения Джобс об Амелио. По воспоминаниям Вуларда, тот отвечал довольно уклончиво: дескать, Амелио занимается не своим делом. Джобс же считал, что высказался более прямолинейно:
Я подумал: или придется сказать ему правду, что Гил — придурок, или солгать путем умолчания. Он ведь в совете директоров, значит, я обязан быть с ним откровенным. С другой стороны, если я скажу ему, он передаст Гилу, и Гил никогда больше не будет меня слушать и прогонит людей, которых я привел в Apple. Все это пронеслось в моей голове меньше чем за полминуты. И в конце концов я решил, что все-таки должен сказать ему правду. Я очень переживал за Apple. Так что я выложил все как есть: мол, этот человек — худший генеральный директор, которого я когда-либо видел. Вот если бы существовала лицензия на должность гендиректора, то ему ее никогда бы не дали. Положив трубку, я подумал, что, наверное, сделал глупость.
Весной Ларри Эллисон встретил Амелио на светском мероприятии и представил его журналистке Джине Смит, пишущей о высоких технологиях. Она поинтересовалась, как обстоят дела в Apple. «Знаете, Джина, Apple похожа на корабль, — ответил Амелио. — Корабль полон сокровищ, но в борту дыра. И моя работа — заставлять всех грести в одном направлении». Смит опешила: «Ага, ну а как же дыра?» С тех пор Эллисон и Джобс без конца глумились над корабельной метафорой. «Ларри пересказал мне эту историю в суши-баре, и я прямо свалился со стула от смеха, честное слово, — вспоминает Джобс. — Вот ведь клоун — и так серьезно к себе относился! Требовал, чтобы все называли его доктор Амелио. Это всегда настораживает».
Хорошо осведомленный репортер Брент Шлендер из Fortune, знавший и Джобса, и его склад мышления, в марте выпустил подробный обзор сложившейся ситуации. «Apple Computer, образец бездарного управления и упущенных возможностей, вновь переживает тяжелые времена и еле шевелится, силясь преодолеть кризис. Между тем продажи стремительно падают, техническая стратегия зашла в тупик, торговая марка на грани гибели, — писал он. — Наблюдатель, склонный видеть во всем интриги, заподозрил бы, что Джобс, невзирая на соблазны Голливуда (недавно он возглавил студию Pixar, создавшую «Историю игрушек» и другие компьютерные мультфильмы), планирует захватить Apple».
И вновь Эллисон открыто выступил с идеей насильственного поглощения и утверждения своего «лучшего друга» Джобса в роли генерального директора. «Стив — единственный человек, который может спасти Apple, — заявил Эллисон репортерам. — Скажи он лишь слово, и я ему помогу». Как в истории про мальчика, который в третий раз кричит: «Волки!», но ему уже никто не верит, так и теперь никто не принял всерьез слова Эллисона, но чуть позднее он рассказал Дэну Гиллмору из San Jose Mercury News, что создает группу инвесторов, чтобы собрать один миллиард долларов и выкупить контрольный пакет акций Apple. (Рыночная стоимость компании тогда составляла 2,3 миллиарда.) Когда вышла статья, акции подскочили на 11 %. Эллисон даже объявил о создании имейла [email protected], чтобы любой человек мог проголосовать, надо ли продолжать эту акцию. Джобса даже забавляла роль, которую выбрал себе Эллисон. «Время от времени Ларри что-то такое затевает, — сказал он одному журналисту. — Но я объясняю, что готов быть в Apple только консультантом». А вот Амелио разозлился. Он позвонил Эллисону, чтобы отчитать его, но тот не подошел к телефону. Тогда он позвонил Джобсу, который ответил уклончиво, но и искренне: «Я правда не понимаю, что происходит. По-моему, все это безумие». Затем он, уже не столь искренне, заверил Амелио: «У нас с тобой хорошие отношения». Джобс мог положить конец всем домыслам, если бы публично отказался от идеи Эллисона. Но к недовольству Амелио он этого не сделал. Он остался в стороне, что отвечало его интересам и было вполне в его духе.
