Боливия и Венесуэла. Наша разведка запутала американцев, и американская разведка дала ложный сигнал – Сноуден летит в Южную Америку на самолете президента Боливии. Самолет президента Боливии по указке США заблокировали в воздухе; Италия, Франция, Португалия, Испания объявили, что они разрешат дозаправку топлива только в том случае, если президент согласится обыскать его самолет. Путь президенту был перекрыт. Без условий его самолету разрешили дозаправиться в Австрии. Но самолет обыскали в нарушение всех международных правил. Прокол: Cнoудена не нашли! Возмутилась вся Южная Америка, совет руководителей-президентов стран Южной Америки потребовал извинений от правительств Португалии, Италии, Испании и Франции и объяснений причин их запрета на дозаправку. Аргентина, Боливия, Бразилия и Венесуэла отозвали своих послов из этих стран.
Сноуден – человек здравомыслящий, он увидел, что на Земле есть только два места, где США, их службы не смогут расправиться с ним, как с Бен Ладеном в Пакистане: это Россия и Китай, – и попросил временное политическое убежище в России, и в августе т.г. получил его. Международные правозащитные организации ставят вопрос о присвоении Сноудену Нобелевской премии за защиту прав и свобод человека на Земле.
Проявляется и феодальная зависимость государств Европы от секретных служб США. В общем, в нашем мире скучать не приходится.
Мы с Тоней в 2013 году отдохнули и загорели в июле очень хорошо за первые две недели (14 дней) отпуска в замечательном доме отдыха на Валдае. Суровый еловый лес весь зарос черникой и земляникой. Над озером чайки, а в озере утки с утятами. Очаровательные виды на озеро и его берега, и отчаянные попытки отдыхающих рыбаков поймать в озере что-нибудь, кроме мальков.
Сентябрь 2013 года. Придя на работу, узнал, что в июле умер бывший ректор Евгений Сергеевич Воронин, когда-то снявший меня с должности заведующего кафедрой биофизики. А ведь он на 10 лет моложе меня. Бог его простит, у него было много и добрых, и полезных дел. А вот 18 сентября мне от нового ректора, точнее, от проректора Ивана Ивановича Кочиша через декана и заведующего кафедрой Н.П. Лысенко была передана для подписи форма заявления, в котором уже проставлено, что я прошу перевести меня на ставку 0,1 профессора (10 % ставки). Я понимаю законное стремление руководства отправить меня и других мужиков старше 75 лет на пенсию. А мужики делятся на категории: одни с радостью уходят на пенсию сразу же после достижения пенсионного возраста 60 лет; другие, как я, рассматривают уход на пенсию как жизненную трагедию, как «исключение» из жизни.
По закону руководство имеет право после 60 лет торжественно проводить на пенсию с почетом и с сохранением кое-каких обязанностей в отношении пенсионера. Граждане, написавшие заявления по собственному желанию, всех этих обязанностей лишаются. Я хорошо понимаю некоторое расстройство руководителей каждый раз, когда они видят мою радостную физиономию, и их опасение – сколько хлопот я им доставлю с организацией моих похорон, пока я в штате даже на 0,1 ставки.
Приятно, конечно, получить такую оценку. Я тут же написал и другое заявление: «Я прекращаю чтение лекций на двух потоках по курсу „Биофизика“ и пока оставляю за собой чтение лекций на трех потоках: 1) 4-й курс „Биологическая экология“; 2) 3-й курс „Квантовая биофизика“; 3) магистры – „Свободные радикалы и антиоксиданты“». Считаю, что три курса лекций более чем достаточно для 0,1 ставки профессора. А уж 5-й курс – это слишком. Большинство профессоров в вузах читают по одному собственному курсу.
Конечно, ничто не проходит бесследно. Грустные размышления приходят все чаще после 80 лет. Может быть, кто-то из молодых прочитает эти строки. После 80 лет, может, еще и сохраняется внешний вид, но внутренних резервов становится все меньше. В 83 года после перевода меня на 0,1 ставки профессора в 2013 году дважды к концу лекции давление падало: 19 сентября до 75/55 и пульс 170; 4 ноября до 95/75, т. е. с разностью давлений всего в 20 мм Нg. Резкая слабость. Я еле-еле, покачиваясь, добрел до дому, причем по дороге в метро мне несколько раз очень «хотелось» упасть. Естественно, что такую слабость с разностью давлений всего в 20 м Нg автоматически пыталось компенсировать сердце, доводя частоту сокращений до 170. Однако пульс еле прощупывался с перерывами. Дома я упал на кровать и чувствовал себя абсолютно недееспособным. Хорошо еще, что добрался, а вполне мог упасть, как об этом часто сообщают про других «сердечников». A дома Тoня простудилась, еле ходит, и вдруг у нее возникли резкие боли в ноге, и ее почти полностью парализовало, ни встать, ни сесть, и лежать только в каком-то одном положении. Тут уж грустные мысли совсем разыгрались. Вот лежим мы двое 83-летних, старик и старушка, и воду некому подать. Вот тебе смысл жизни.
Да, конечно, такого никому не пожелаешь. И вспоминается, как неоднократно девушки предлагали мне завести ребенка. Отказался на нежелании «изменять» жене, считал, что это непорядочно, теперь жалею. Были бы дети, не важно от кого, они все равно дети. Советую парням: самое главное – заводите детей, как можно раньше и как можно больше. Например, из трех детей хоть один наверняка будет порядочным и будет с вами до конца ваших дней. В этом, как я уже говорил, и состоит смысл жизни.
Что такое хорошо, что такое плохо? Что такое хорошо, может понять только тот человек, который несколько раз испытал, что такое плохо. Например, гипертонический криз с давлением 210/110 мм Hg и частотой пульса до 170. Резко кружится голова, ничего не видно, т. к. перед глазами все вращается, мышцы ослабевают, и ты валишься на пол с изнурительной рвотой. Ползешь на ощупь к туалету, где из тебя извергается с обоих сторон. Жизнь просто кончается… Или почечные колики, непредсказуемые, с дикой болью, которая валит тебя на постель и не прекращается, несмотря на то что ты глотаешь обезболивающие таблетки. В глазах темно, тошнит.
Хорошо, если через несколько дней положение нормализуется. Ничего не болит. Ты идешь, сидишь и смотришь, как ходят люди, как бегают собаки и летают птички. Просто сидишь и просто смотришь, и ничего не болит. Это есть хорошо, и ты понимаешь, что это жизнь, что тебе больше ничего не надо, и это счастье.
Я преклоняюсь перед способностью моего организма восстанавливаться из состояний, которые ближе к смерти, чем к жизни, и благодарю за это эволюцию.
А тут и положение
