На левом крыле советско-германского фронта наши войска, выйдя в район Вены и южнее, заняли выгодные позиции для наступления в глубь Австрии и южные районы Германии.
На Западном фронте вооруженные силы наших союзников, в феврале - марте форсировав Рейн, окружили значительную группировку немецко-фашистских войск в Руре. 17 апреля окруженная рурская группировка немецко-фашистских войск капитулировала.
В результате разгрома основных сил немецких войск на советско-германском фронте и выхода союзников за Рейн над фашистской Германией нависла неотвратимая катастрофа. У Германии уже не было сил продолжать вооруженную борьбу.
Конец войны был близок, и в наших взаимоотношениях с союзниками остро встал ряд политических вопросов. И совсем не случайно.
Прежняя медлительность в действиях американо-английского командования сменилась крайней поспешностью. Правительства Англии и США торопили командование экспедиционных сил в Европе, требуя от него быстрейшего продвижения в центральные районы Германии, чтобы овладеть ими раньше, чем выйдут туда советские войска.
1 апреля 1945 года У. Черчилль писал Ф. Рузвельту: "Русские армии, несомненно, захватят всю Австрию и войдут в Вену. Если они захватят также Берлин, то не создастся ли у них слишком преувеличенное представление о том, будто они внесли подавляющий вклад в нашу общую победу, и не может ли это привести их к такому умонастроению, которое вызовет серьезные и весьма значительные трудности в будущем? Поэтому я считаю, что с политической точки зрения нам следует продвигаться в Германии как можно дальше на восток, и в том случае, если Берлин окажется в пределах нашей досягаемости, мы, несомненно, должны его взять"{87}.
Как впоследствии мне стало известно, командование английских войск, а также ряд американских генералов принимали все меры к захвату Берлина и территорий к северу и югу от него. Вопреки договоренности между главами правительств американские войска захватили Тюрингию и 25 апреля передовыми частями вышли на Эльбу.
В ходе Восточно-Померанской операции, кажется 7 или 8 марта, мне пришлось срочно вылететь в Ставку по вызову Верховного Главнокомандующего.
Прямо с аэродрома я отправился на дачу И. В. Сталина, где он находился, будучи не совсем здоровым.
Задав мне несколько вопросов об обстановке в Померании и на Одере и выслушав мое сообщение, Верховный сказал:
- Идемте разомнемся немного, а то я что-то закис.
Во всем его облике, в движениях и разговоре чувствовалась большая физическая усталость. За четырехлетний период войны И. В. Сталин основательно переутомился. Работал он всю войну очень напряженно, систематически недосыпал, болезненно переживал неудачи, особенно 1941-1942 годов. Все это не могло не отразиться на его нервной системе и здоровье.
Во время прогулки И. В. Сталин неожиданно начал рассказывать мне о своем детстве. Он сказал, что рос очень хилым ребенком. Мать почти до шестилетнего возраста не отпускала от себя и очень его любила. По желанию матери он учился в духовной семинарии, чтобы стать служителем культа. Но, имея с детства "ершистый" характер, не ладил с администрацией и был изгнан из семинарии.
Так за разговором прошло не менее часа. Потом он сказал:
- Идемте пить чай, нам нужно кое о чем поговорить. На обратном пути я спросил:
- Товарищ Сталин, давно хотел узнать о вашем сыне Якове. Нет ли сведений о его судьбе?
На этот вопрос он ответил не сразу. Пройдя добрую сотню шагов, сказал каким-то приглушенным голосом:
- Не выбраться Якову из плена. Расстреляют его душегубы. По наведенным справкам, держат они его изолированно от других военнопленных и агитируют за измену Родине.
Помолчав минуту, твердо добавил:
- Нет, Яков предпочтет любую смерть измене Родине.
Сидя за столом, И. В. Сталин долго молчал, не притрагиваясь к еде. Чувствовалось, он переживает за сына.
Потом, как бы продолжая свои размышления, с горечью произнес:
- Какая тяжелая война. Сколько она унесла жизней наших людей. Видимо, у нас мало останется семей, у которых не погибли близкие... Такие испытания смогли стойко перенести только советские люди, закаленные в борьбе, сильные духом, воспитанные Коммунистической партией.
И. В. Сталин рассказал мне о Ялтинской конференции. Я понял, что он остался доволен ее результатами и очень хорошо отзывался о Ф. Рузвельте. И. В. Сталин сказал, что он по-прежнему добивался от союзников перехода их войск в наступление, чтобы скорее добить фашистскую Германию. Наши войска в период Крымской конференции находились на Одере, вели напряженные сражения в Восточной Пруссии, в Прибалтике, в Венгрии и других районах. Верховный настаивал на наступлении союзных войск, которые находились в 500 километрах от Берлина. Соглашение было достигнуто, и с этого времени значительно улучшилась координация действий сторон.
Верховный подробно рассказал о соглашениях с союзниками по управлению Германией после ее капитуляции, о "контрольном механизме в Германии", о том, на какие оккупационные зоны будет разделена территория Германии, а также до какой линии должны продвигаться войска союзников и советские войска.
Деталей организации "контрольного механизма в Германии" и верховной власти в Германии он не касался. Об этом я был проинструктирован значительно позже.
В немногих словах он рассказал о разногласиях с У. Черчиллем, возникших при обсуждении польской проблемы.
Относительно будущих государственных границ Польши на западе была достигнута полная договоренность - эти границы должны были проходить по рекам Одеру и Нейсе. Но возникли большие разногласия о составе будущего польского правительства.
- Черчилль хочет, чтобы с Советским Союзом граничила буржуазная Польша, чуждая нам, а мы этого допустить не можем, - сказал И. В. Сталин. - Мы хотим, раз и навсегда, иметь дружественную нам Польшу, этого хочет и польский народ.
Несколько позже он заметил:
- Черчилль изо всех сил подталкивает Миколайчика, который более четырех лет отсиживался в Англии. Поляки не примут Миколайчика. Они уже сделали свой выбор...
Вошел А. Н. Поскребышев и подал И. В. Сталину какие-то документы. Быстро пробежав их. Верховный сказал мне:
- Поезжайте в Генштаб и вместе с Антоновым посмотрите расчеты по Берлинской операции, а завтра в 13 часов встретимся здесь же.
Остаток дня и добрую половину ночи мы с А. И. Антоновым просидели у меня в кабинете. Он тоже рассказал много интересного о Крымской конференции.
Мы еще раз рассмотрели основные наметки плана и расчеты на проведение Берлинской стратегической операции, в которой должны были участвовать три фронта. Поскольку об этом в Ставке и Генштабе неоднократно говорилось, мы сделали лишь уточнения в связи с затяжкой операции в Восточной Пруссии, в районе Данцига и в Прибалтике.
