Вечером в присутствии майора Аритова я высказал командиру полка майору Герасимову соображения командиров эскадрилий и отдельных летчиков полка по поводу нашей тактики. Соображения, которые полностью разделял. Сказал, что понесенные потери - прямой результат нашего формального мышления. Мы думаем о том, как уравновесить в воздухе свои силы с силами противника, не думая о главном, о том, как лучше бить врага в изменившихся погодных условиях.
- Выходит, если погода плохая, лучше летать мелкими группами? - спросил Герасимов. - Может, парами? А если на нашу пару или четверку целая дюжина "мессеров" навалится, что тогда?
На это у меня был готов ответ, согласованный с комэсками:
- Наращивать силы в ходе боя! Поднимать в воздух дополнительные группы только после появления новых групп противника. А что касается разведки, то в разведку, Петр Васильевич, действительно нужно направлять только пары самолетов. Чтобы их трудно было обнаружить. Конечно, разведчиками должны быть летчики, имеющие очень хорошую летную подготовку и боевой опыт.
Герасимов покрутил головой:
- Ну, не знаю! Не знаю! Требуют поднимать большие группы, значит надо поднимать большие. И нечего мудрить! Что мы, умнее всех?
Меня поддержал Аритов:
- Петр Васильевич, ты неправ. Воевать надо с умом. Поезжай в дивизию, доложи о наших предложениях. Уверен, тебя поймут.
Майор Герасимов довел содержание нашего разговора до полковника Кудряшова. Командир дивизии с предложениями летчиков полка согласился. Никто уже не приказывал нам поднимать в воздух одновременно большие группы "лаггов".
На нашем аэродроме вечером 15 апреля 1943 года приземлился истребительный авиаполк майора Краева. Этот полк имел на вооружении американские истребители "Аэрокобра". Попросту их называли "кобрами", Разумеется, мы тотчас отправились рассматривать заокеанское диво. Компоновка машины - мотор позади летчика, а тянущий винт впереди, так же, как трехколесное шасси, удивили; кабина летчика - закрытая, теплая, с обзором на все 360o. А вооружение... Кто из нас отказался бы иметь на истребителе пушку калибра 37 миллиметров, стреляющую через ось редуктора, два крупнокалиберных пулемета, синхронно стреляющих через винт, и четыре обычных пулемета, расположенных попарно в крыльях машины?
Случилось так, что на следующий же день, 16 апреля, нам и летчикам полка майора Краева пришлось совместно действовать в районе станицы Крымской.
Получив задание прикрыть войска 56-й армии и узнав, что аналогичную задачу ставят нашим новым соседям по аэродрому, я пошел на стоянку "кобр" договориться о взаимодействии. Спросил, кто вылетает у них ведущим группы. Указали на подтянутого, выше среднего роста капитана, показавшегося мне необщительным, неприветливым. Назвали его фамилию - Покрышкин. Тогда эта фамилия мне ничего не говорила. Я подошел к А. И. Покрышкину, представился, сказал, с чем пожаловал.
Покрышкин пожал могучими плечами.
- Мы вылетим на тридцать минут позже.
Приблизившийся к нам бородатый лейтенант (позже я узнал, что это был друг Покрышкина В. И. Фадеев) насмешливо заметил:
- Говорят, тут у вас истребители словно куропатки летают, над самой землей. При таких условиях взаимодействовать нам трудно, капитан!
Насмешливость Фадеева мне не понравилась, но в его словах имелась доля горькой правды: армейское командование нет-нет да и требовало от нас держаться на высоте вражеских бомбардировщиков, и многие летчики не осмеливались ослушиваться подобных приказов.
- Опыта у вас, по слухам, побольше, чем у нас,- сдержанно ответил я Фадееву.- Да и самолеты в вашем полку, говорят, высший класс. Вот и просим прикрыть, в случае чего,
А. И. Покрышкин остро, недоверчиво взглянул на меня. Может, подумал, что в этой просьбе таится какой-то подвох: на розыгрыш и "покупку" наш брат "летун" горазд! Но решил Покрышкин однозначно:
- Прикроем.
Шестерка "лаггов" нашего полка была разбита на две группы: ударную, из четырех машин, которую возглавил я сам, и сковывающую, в которую я выделил пару младшего лейтенанта Фролова. Ударная группа полетела строем "фронт" на высоте 3800 метров (слова Фадеева меня все-таки задели), а Фролов с напарником летел на триста метров выше. Летели мы со скоростью 450 километров в час. Не собираясь "утюжить" линию фронта, я решил ходить по маршруту Крымская - Нижнебаканская, чтобы перехватить вражеские бомбардировщики, если появятся, еще на пути к переднему краю 56-й армии.
К сожалению, над Нижнебаканской на машине младшего лейтенанта Фролова перегрелся изношенный мотор, пришлось сбавить скорость до 400 километров в час, но в остальном мы действовали так, как было задумано.
Противника обнаружили, возвращаясь от Нижнебаканской к Крымской: с высоты, примерно, 2000 метров фотографировал передний край наших войск ФВ-189. Оберегали его два Ме-109. Радиостанция наведения требовала: "Маленькие, уберите "раму"!" Мы с ведомым сержантом Н. М. Петровым сначала атаковали "мессершмитты". Те сумели оторваться от нас при наборе высоты, но тут же были атакованы парой Фролова. Фашистский ведомый получил повреждение, и гитлеровцы скрылись. Прикрываемые парой лейтенанта В. И. Зимина, мы с сержантом Петровым спикировали к "фоккеру". Тот нас заметил, сделал переворот, сам вошел в пике и устремился к Анапе. Нашей главной задачей было прикрытие наземных войск от бомбардировщиков врага, отрываться от основной группы на слишком большое расстояние не годилось, поэтому на высоте 600 метров мы прекратили преследование "рамы".
Делая разворот над восточной окраиной Крымской, группа обнаружила четверку "кобр", находящихся выше нас и идущих строго на запад. Находясь под "кобрами", "лагги" могли образовать нижний ярус единой группы патрулирующих район истребителей. Мы попытались сохранить естественно возникший строй, однако вскоре отстали от "кобр", а потом и вовсе потеряли их из виду.
Возвращаясь из Нижнебаканской к линии фронта, я заметил позади и выше нас две четверки самолетов. Расстояние между нами было значительное, сразу разобрать, чьи это самолеты, не представлялось возможным. Я подумал сначала, что снова вижу "кобры", но вовремя спохватился: капитан Покрышкин собирался вылетать шестью экипажами, а нас настигали восемь машин.
Держась настороже, мы уловили момент, когда левая четверка быстро приближавшихся самолетов начала пикирование. Сделав стремительный разворот "все вдруг", наша группа пошла в лобовую атаку на противника.
Мы еще сближались, не открывая огня, когда вспыхнул один "мессер", затем другой, а мгновение спустя показались и атакующие противника "кобры". Капитан Покрышкин обещание сдержал.
Попавшие в своеобразные клещи, гитлеровцы пытались скрыться, и лейтенант Зимин, используя их замешательство, с близкого расстояния сбил еще один Ме-109.
"Кобры" приземлились минут через двадцать после нас. Я снова пошел к Покрышкину: поблагодарить за поддержку, расспросить об опыте.
- Ребята у тебя не робкого десятка,- сказал Покрышкин.- Одного не пойму: чего к земле жметесь? В облака попадешь - не убьешься. Слыхал такое присловье, капитан?
Высота в 4000 метров представлялась нашим новым соседям явно недостаточной для успешной борьбы с бомбардировщиками врага. Слышало бы Покрышкина мое начальство!
Подробно расспросить соседей об их опыте не удалось: Покрышкину, Фадееву и другим их товарищам требовалось подготовиться к очередному вылету. Кстати, Покрышкину предстоял четвертый вылет за день.
- Ничего, позже потолкуем,- сказал Покрышкин.- Ты заходи.
Зайти к соседям больше не удалось: по приказу командира дивизии наш 267-й ИАП 17 апреля пересадили на аэродром у станицы Елизаветинская, а полк майора Краева остался в Краснодаре.
Мы слышали и читали о подвигах А. И. Покрышкина и его- друзей, следили за их успехами, радовались этим успехам, иногда нам приходилось сражаться плечом к плечу, но мы ни разу уже не базировались на одном аэродроме.
НАД МАЛОЙ ЗЕМЛЕЙ
Переброска 267-го истребительного авиаполка в станицу Елизаветинская объяснялась, как мы вскоре поняли, не одним только желанием разгрузить краснодарский аэродром, а намерением командования подтянуть часть истребителей как можно ближе к левому флангу фронта, к Малой земле, где начались самые жестокие за все время существования этого плацдарма бои.
С глубоким волнением беру я каждый раз книгу "Малая земля", написанную непосредственным участником жесточайших сражений Леонидом Ильичом Брежневым. Сколько картин, сколько дорогих лиц возникает перед глазами, когда читаешь: "Трудно мне передать, что творилось в небе. Куда ни глянешь, то в одиночку, то звеньями сходились в смертельных петлях наши и немецкие самолеты. Черные шлейфы сбитых машин, пересекая друг друга, тянулись к земле...".
Да, именно так все и было. Тяжело приходилось воинам на Малой земле, тяжело было и летчикам, ее прикрывавшим.
