После полетов мы допоздна готовили самолеты к завтрашнему дню. Под руководством механика все делали сами: не только драили машины от носа до хвоста, но и умели выполнять все тонкие работы - заплетали тросы, регулировали зазоры, меняли кольца, перебирали шасси. Уставали необычайно. Отдыхали в выходные дни, которых становилось все меньше и меньше - ловили погоду. Все было подчинено скорой подготовке летчиков для строевых частей. В те редкие выходные немногие из нас получали увольнения, а единственное место, куда можно было пойти, - село Кулешовка. Здесь по вечерам местные девушки и парни собирались на вечеринки после нелегких сельскохозяйственных работ.
Играла двухрядка, танцевали тустеп, краковяк, вальс, барыню. Мы были опасными конкурентами для местных ребят, так как сельские девушки отдавали предпочтение летчикам. Нередко дело доходило до неприятных разговоров, но патрульная служба была строгой и своевременно вмешивалась в инциденты, не допуская крайностей.
Наиболее дисциплинированным, хорошо успевающим курсантам как поощрение разрешали увольнение в Ростов-на-Дону. Тогда под руководством старшины звена или отряда рано утром выезжали, как правило, в город, где покупали немудреные парфюмерные принадлежности, ходили в кино, а затем на берег Дона. Возвращались к вечеру отдохнувшие. И снова аэродром, снова любимое дело, которому отдавалось все.
Вечером 21 июня 1941 года я был назначен старшим группы, увольняемой в воскресенье в город...
Война народная
В тот знойный июньский вечер никто даже не предполагал, что утром следующего дня вся наша жизнь круто изменится. Курсанты, собравшиеся в увольнение, проснулись не от радостного ощущения яркого солнца, предстоящей прогулки по городу. Мы проснулись под длительный вой сирены, поднявшей нас по боевой тревоге.
Из уст в уста передавалось тяжелое, страшное слово: "Война!" Где он, этот коварный враг? Где и когда - завтра, через неделю - мы должны вступить с ним в бой? Казалось, все должно быть ясно и понятно: что и как делать каждому. В действительности же многое происходило далеко не по плану.
Собравшись по тревоге, мы стояли в строю, ждали распоряжений и тихо переговаривались. Сразу же возникла твердая уверенность, что враг будет разбит и уничтожен. Но успеем ли в этой борьбе принять участие мы?
- В обороне главное - харч! - негромко сказал Вася Гущин, как бы желая снять напряжение.
События же шли своим чередом. Сначала состоялся митинг. Речь держал наш любимый батальонный комиссар Мололетков. Он сказал, что война будет трудной, что надо готовиться к ней серьезно и всем. И выступавшие заверили, что в борьбе с фашизмом отдадут все силы, а если потребуется - и жизнь.
На следующий день войны мы уже увидели прошедший над аэродромом "юнкерс". Стояла низкая облачность, и на фюзеляже пролетевшего Ю-88 хорошо можно было рассмотреть фашистские кресты. В воздухе в это время находилось несколько самолетов, которые летали, как всегда, по плану. Они пытались перехватить гитлеровскую машину, но немец скрылся в облаках.
Наша курсантская жизнь резко изменилась, и к худшему. Мы стали меньше летать, так как часть боевых самолетов отправили на фронт, а на оставшихся летали те, кто по программе был впереди. Наш же отряд отставал: полеты мы начали позже других.
Поступали первые вести с фронтов. В воздушных схватках уже отличились младшие лейтенанты М. П. Жуков, С. И. Здоровцев, П. Т. Харитонов. Петр Харитонов - наш, всего полгода назад окончил авиашколу. Через месяц засверкала слава выпускника нашей эскадрильи Николая Тотмина - летчик таранным ударом уничтожил фашистский самолет.
Но, несмотря на стойкость, мужество и отвагу советских воинов, война стремительно подкатывалась к Ростову-на-Дону. Началась подготовка к перебазированию. Полеты практически прекратились. Многие инструкторы всеми правдами и неправдами добивались направления на фронт.
Попрощались и мы с полюбившимся нам Николаем Нестеренко, инструктором первой группы. Вместе с ним в боевые части уехали Кожевников, Киселев, Кириллов. На их место инструкторами назначили совсем молодых сержантов. Но теперь главной нашей задачей были не полеты, а погрузка самолетов и имущества в эшелоны, которые вместе с нами отправлялись на юг. Куда едем - никто не знал.
Через несколько суток мы оказались в Закавказье. Помню, на одной из станций прошел слух, что недалеко от эшелона продают гранаты. Выходить из вагонов запрещалось, поэтому, быстро сговорившись и сложив оставшиеся деньги, отправили Новикова и Давыдова закупить хотя бы по парочке гранат на каждого. Через несколько минут курсанты принесли какие-то фрукты, похожие на красные яблоки.
- Зачем деньги зря тратите? Сказано же: гранаты нужны! - возмущались ребята.
- Так вот они, гранаты, дары кавказской природы.
Долго мы вспоминали потом эти гранаты...
Эшелон разгрузили ночью на какой-то станции. Конечно же никакой станции, по нашим представлениям, здесь не было. Соблюдая глубокую маскировку - война уже приучила, - поставили палатки, зажгли фонари "летучая мышь". А где-то совсем близко, в кустах за палатками, притаились, злобно воя, шакалы.
Здесь, на азербайджанской земле, в степи, не найдешь зеленого ковра кругом сухая, потрескавшаяся от зноя земля. Над ней предстояло летать, и мы принялись строить аэродром. Когда обжились, подготовили летное поле, казалось, в самый бы раз развернуть полеты. Но нам все меньше и меньше доставляли бензина, да и самолетов совсем мало осталось.
* * *
Наступил 1942 год. Мы все еще курсанты. Менялись инструкторы, командиры звеньев, отрядов, эскадрилий. Одни поднимались вверх по служебной лестнице здесь, в школе, другие добивались разрешения и отправлялись на фронт. Нас, курсантов, часто посылали на помощь колхозникам Азербайджана, самоотверженно трудившимся на полях. Особенно охотно работали мы на сборе винограда, персиков, бахчевых культур.
Для меня же важнейшим событием этого года стало вступление в партию. Был я уже старшиной отряда, комсоргом звена, выполнял множество общественных поручений, поэтому считал себя вполне подготовленным к вступлению в ряды ВКП (б). Правда, заявление подал не сразу - мучили сомнения: курсант ведь, люди на фронте бьются, а я в тылу... С чего начать? К кому за рекомендацией обратиться?
Все оказалось несколько проще, чем я предполагал. В ответ на мое первое несмелое обращение в комитет комсомола получил рекомендацию. Охотно поручились за меня и коммунисты нашего отряда, доверие которых я стремился оправдать всей своей жизнью.
Но вот невзгоды, трудности и радости учебы позади. Инструктор старший сержант Волков пишет служебную характеристику:
