Кроме алмазов, Макаров с партнерами позволял себе баловаться производством подпольной водки из украинского спирта. По данным следствия, розлив «паленки» осуществлялся в Грузии, где у Артура Сергеевича было полным-полно приятелей и знакомых. Но с ними у него в последнее время якобы возникли финансовые разногласия и взаимные претензии. На кону стояли немалые суммы. Свидетели утверждали, что Макаров без ущерба для себя мог спокойно дать в долг 20–30 тысяч долларов. А в России чаще убивают не должников, а кредиторов.
Впрочем, старые друзья верили: через какое-то время Артуру надоели бы все эти алмазно-водочные, откровенно мафиозные дела, и он опять бы уехал в свою деревню, к охоте, рыбалке, собакам и письменному столу.
Когда солнечным октябрьским днем в Доме кино они прощались с Артуром Сергеевичем Макаровым, Арчиком, они прощались с киносценаристом и писателем, а не с бизнесменом и алмазным дельцом. Потом были горькие поминки. В том самом кафе, где когда-то, лет тридцать назад, сидя за угловым столом, с бутылкой водки и горячими пельменями, спорили о новых временах и о том, что их ждет впереди… На поминках никто не вспоминал о том, как в молодости, да и зрелые годы Артуру нравилось изображать таинственного и могущественного «пахана». Говорили лишь о том, что Макаров был из той редкой породы людей, которые нужны друзьям в любую минуту и которые никогда не оставляют их обделенными.
После гибели любимого мужчины Жанна Прохоренко замкнулась, ушла в себя, превратилась в настоящую затворницу, укрывшись в своей Глуши. Там у нее стоял бревенчатый домик и летняя кухня. Огород, сосновый бор, озеро Беризна, два десятка покосившихся, убогих избушек с сердобольными соседями – это и было то, что требовалось бывшей знаменитой актрисе.
Версии относительно мотивов убийства Артура Сергеевича Макарова множились с удручающей скоростью. Еще одну подкинул следствию актер Виктор Косых, который рассказал о том, как Макаров любил похваляться редкостной почтовой маркой стоимостью более сотни тысяч долларов. При обыске сыщики ее не нашли. Как не обнаружили и уникальной коллекции холодного оружия, которую долгие годы собирал Артур Сергеевич. Отдельные ее экземпляры даже значились в официальных мировых каталогах. Кстати, заколот Макаров был как раз одним из коллекционных образцов – огромным (длиной в 33 сантиметра) испанским клинком. Потом начались поиски какого-то неприятного кавказца, который несколько раз появлялся у Макарова в офисе. Вдова вспоминала слова мужа об этом типе: «У него глаза наркомана, и его надо опасаться». Тот якобы по чьему-то наущению требовал с Артура большие деньги, но Макаров наотрез отказывался платить. Ну и…
А счетчик – щелк да щелк – да все равно
В конце пути придется рассчитаться…
Таким образом, причин для жестокой расправы над бывшим писателем и сценаристом было предостаточно.
Словно чуя опасность, Артур Сергеевич вел себя в последнее время крайне осторожно. Выбил себе разрешение на помповое ружье и пистолет системы своего однофамильца Макарова. Кроме того, хранил в укромном месте незарегистрированный пистолет «ТТ». Его почти неотступно сопровождал шофер-охранник, а на старой даче Герасимовых в Песках Макаров на всякий случай держал целую псарню. Он примерял на себя кинороль крутого столичного бизнесмена, не помышляя о трагическом финале непридуманной трагедии.
Макаров часто менял места ночлега, располагая несколькими «берлогами»: дома в Подмосковье и в Тверской области, совместная с законной женой Людмилой четырехкомнатная квартира на Кутузовском проспекте, та самая проклятая квартира на улице 26 Бакинских комиссаров, где он и был убит. Плюс к этому Артур Сергеевич снимал жилье на проспекте Вернадского. Но при всем многообразии мест обитания он был прописан по совсем другому адресу. И даже в другом государстве – в Украине.
Его постоянную настроженность и подозрительность отмечали многие знакомые. Стало быть, убить Макарова могли лишь те люди, которым он доверял. А доверял он мало кому… Но, видимо, своих ночных гостей считал друзьями, коль сам открыл им дверь, проводил к столу с закусками, приготовил напитки. А затем хозяин оказался на полу со связанными нейлоновым шпагатом за спиной руками. Жертву явно пытали. В квартире все было перевернуто вверх дном, царил страшный беспорядок, по полу разбросаны вещи, разбита посуда. Преступники перерыли весь дом, но почему-то не тронули крупные суммы долларов и рублей. Не похитили дорогие картины. Убийцы искали нечто другое. И, видимо, нашли. Во всяком случае, потайной сейф, о котором знали считаные единицы людей, был профессионально вскрыт…
Дни тянулись за днями, а конца работе по уголовному делу № 2261947 не было видно. Потом дубоватый следователь прокуратуры Ревазишвили, который курировал его, попался за взятке. Дело временно приостановили, а затем вновь принялись за поиски убийц. Но все было напрасно. «Висяк висяком», – вздыхали профессионалы. В общем, темная, запутанная история так и закончилась ничем. Преступников не обнаружили. Дело закрыли.
* * *
…Рассказывают, когда 25 июля 1980 года случилась страшная трагедия с Владимиром Высоцким, одним из первых на Малую Грузинскую примчался именно Артур Макаров. И, обнаружив там его друзей, пребывавших в полной прострации, тут же по-хозяйски взял все горестные предпохоронные бесчисленные хлопоты в свои руки. Многим из последнего окружения Высоцкого жутко не понравилась подобная деловитость и распорядительность. «Да кто он такой, что он себе позволяет?..» – еле ворочая языками, возмущенно вопрошали «самые близкие». А Артур делал свое дело, отмахиваясь от слюнявых предложений посидеть, выпить, помянуть, погоревать, какого человека все они потеряли. Он, наблюдая за жизнью друга в последние годы как бы издали, со стороны, чувствовал: «Из-за своей болезни Володя был окружен людьми другого – особого сорта… Наверное, каждый из них был хорош для него и нужен… Но Володя отлично знал им всем цену».
Позже, разбирая рукописный архив друга, он наткнулся на неизвестное ему стихотворение, которое подтвердило его догадку:
Мой черный человек в костюме сером.
Он был министром, домуправом, офицером.
Как злобный клоун, он менял личины
И бил под дых, внезапно, без причины.
И, улыбаясь, мне ломали крылья,
Мой крик порой похожим был на вой.
И я немел от боли и бессилья
И лишь шептал: «Спасибо, что живой».
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Но знаю я, что лживо, а что свято, —
Я это понял все-таки давно.
Мой путь один, всего один, ребята, —
Мне выбора, по счастью, не дано.
После смерти Высоцкого он не предал Марину Влади, не отвернулся от неожиданно возникших проблем. Вместе обсуждали, что делать с долгами. И когда встал вопрос: кому этим вплотную заняться, Марина сказала: «Артур, кто, если не ты?» Хотя он отнекивался, она тут же выписала доверенность на имя Артура Макарова. И он взвалил на себя этот крест – выплачивать долги Высоцкого. «37 тысяч 800 рублей, – говорил Макаров. – Продав обе его машины, я выплатил их, и все друзья, товарищи и знакомые… эти выплаты приняли. Лишь скульптор Зураб Церетели отказался получать долг в пять тысяч рублей, заметив при этом, что в Грузии, если умирает друг, то в его семью деньги несут, а не выносят».
