После 1891 года арифметику и русский язык преподавали в иешиботах между девятью и тремя часами дня. Общая продолжительность ежедневных занятий не должна была превышать десяти часов в сутки, а ночные занятия не допускались. Аналогичные реформы прошли в большинстве других иешиботов Российской империи. Так что Мессинг попал уже в достаточно «либеральное» заведение, где ему, по крайней мере, не приходилось изучать Талмуд чуть ли не сутки напролет. Вероятно, он изучал и русский язык, однако из-за практически полного отсутствия языковой практики вплоть до 1939 года говорить по-русски он практически не мог.
Многие учащиеся иешиботов приезжали из других городов и местечек и жили при школе, выполняя все обязанности по ее уборке и ремонту. Питаться они должны были по графику в домах местных жителей, и чаще всего их кормили впроголодь. Правда, в начале XX века возникла тенденция к замене этого старинного обычая денежными стипендиями или общей кухней при иешиботе. Мессинг во время учебы тоже жил при школе — он сообщает, что его иешибот находился не в Гуре-Кальварии, где сильно было влияние хасидов, а в другом городе. Скорее всего, это была не Варшава, иначе Мессинг вряд ли забыл бы упомянуть, что учился в польской столице. Он утверждал: «Помню иешибот. Он помещался в другом городе, и с этого началась моя жизнь вне дома. Опять талмуд, те же самые, что в хедере, молитвы. Более широкий круг учителей, сменявших друг друга, преподносивших нам разные науки. Кормился — по суткам — в разных домах. Спал в молитвенном доме. Так прошло два года. И так, наверное, и сделали бы из меня раввина, если бы не одна случайная встреча».
Чтобы убедить строптивца идти в иешибот, отец устроил сыну сценку с явлением Бога, старика с большой белой бородой, который убеждал мальчика: «Сын мой! Свыше я послан к тебе… предречь будущее твое во служение Богу. Иди в иешибот! Будет угодна Богу твоя молитва…» Впечатлившись, Вольф согласился поступить в иешибот. Однако вскоре он встретил бродягу, как две капли воды похожего на явленного ему Бога, и понял, что отец его обманул и просто подговорил старика за пару грошей сыграть роль Всевышнего. Тогда, по утверждению Мессинга, он навсегда разочаровался в религии.
В последнем, однако, позволительно усомниться. Выступая в Советском Союзе под флагом разоблачения религии, Мессинг должен был позиционировать себя как атеиста, но, по многим свидетельствам, он до конца своих дней оставался правоверным иудеем. В принципе даже нельзя исключить, что он все-таки окончил иешибот и стал раввином, оставаясь им, только тайным, и в СССР. Правда, его побег из иешибота и последующее поступление в цирк советской публикой должны были восприниматься как решительный разрыв с религией предков. Однако можно допустить, что Вольф никуда не сбегал, а преспокойно поступил в цирк уже по завершении образования. Тем более что, как мы увидим дальше, первые годы его пребывания в составе цирка относятся к явно фантастическим гастролям в Берлине.
Вполне допустим и такой вариант, что весь эпизод с побегом в цирк и последующими там выступлениями сначала в качестве клоуна, потом факира-иллюзиониста и, наконец, телепата-ясновидца — это чистая фантастика, навеянная богатой литературной традицией, включая мемуары знаменитого ясновидца Хануссена. Не исключено, что на сцену Мессинг вышел только в начале 20-х годов, уже отслужив в армии, и сразу же стал выступать со своими психологическими опытами не в составе какого-либо цирка, а индивидуально, демонстрируя публике чудеса телепатии.
В мемуарах же Мессинг побег в Берлин и последующее присоединение к бродячему цирку объясняет как раз наступившим разочарованием в религии: «Мне нечего было больше делать в иешиботе, где меня пытались научить служить несуществующему Богу… Я не мог вернуться и домой к обманувшему меня отцу. И я поступил так, как нередко поступали юноши в моем возрасте, разочаровавшиеся во всем, что было для них святого в жизни: обрезал ножницами длинные полы своей одежды и решил бежать. Но для этого нужны были деньги, а где их взять? И тогда я совершил одно за другим сразу три преступления».
Об этих преступлениях мы поговорим немного позже. Пока же отметим, что, по свидетельству Мессинга, родители рассказывали ему, что в детстве он страдал лунатизмом, от которого его вылечили, ставя у кровати корыто с холодной водой. Вставая среди ночи, он сразу попадал ногами в корыто и просыпался от холода. По словам Мессинга, отец воспитывал детей в строгости, чтобы «вырастить из нас зверят, способных) удержаться в жестоком и беспощадном мире».
Еще Мессинг рассказал о своей встрече с Шолом-Алейхемом. Будто бы ему, уже прославленному писателю, остановившемуся проездом в Гуре-Кальварии, демонстрировали Вольфа, «девятилетнего мальчика, учившегося успешнее других». Раз Мессингу тогда было девять лет, значит, их единственная встреча должна была произойти в 1908 году. Однако хорошо известно, что Шолом-Алейхем (Соломон Рабинович), который, кстати сказать, был раввином, после масштабных еврейских погромов в конце 1905 года уехал из Одессы, где жил с 1891 года, и более в Российскую империю до 1914 года не возвращался. Сначала он эмигрировал в США, затем поселился в Швейцарии, проводя зиму на французской или итальянской Ривьере (врачи обнаружили у него туберкулез). Только весной 1914 года Шолом-Алейхем поехал читать лекции сначала в Россию, а потом в Германию, где его застало начало Первой мировой войны. С большим трудом русскому подданному Шолом-Алейхему, которому грозило интернирование, удалось выбраться в нейтральную Данию, а оттуда уехать в США. Таким образом, он никак не мог в 1908 или 1909 году посетить Гуру-Кальварию для встречи с юным вундеркиндом. Встреча с Шолом-Алейхемом — первая из череды придуманных встреч с великими людьми, которые должны были создать Мессингу имидж великого телепата, признанного знаменитостями. Все эти люди, как один, восхищались Вольфом и говорили, что он далеко пойдет. Вот и Шолом-Алейхем «ласково потрепал меня по щеке и предсказал большое будущее».
Как раз в 1909 году еврейские общины Европы широко праздновали 50-летие со дня рождения Шолом-Алейхема. Из-за этого, возможно, Мессинг и отнес к этому году свое знакомство с писателем, полагая, что в связи с юбилеем тот путешествовал по всей Европе. Хотя даже если бы Шолом-Алейхем вдруг и заехал бы в русскую Польшу, зачем он должен был посещать Гуру-Кальварию? Ведь хасидом он точно не был. А утверждать, что уже в девять лет Вольф Мессинг стал известен всему европейскому еврейству, даже он сам в мемуарах не решился. Для этого надо было уже тогда как минимум уметь читать чужие мысли или двигать взглядом стаканы.
