Битва началась. Натан Ротшильд сквозь облака порохового дыма старался следить за эпизодами борьбы. Когда старая гвардия Наполеона, считавшаяся до той поры непобедимой, ринувшись в атаку под командой маршала Нея, была отброшена англичанами и даже смята ими, – Натан Ротшильд освободился от мучившего его страха и со спокойным духом поскакал обратно в Брюссель.
Были уже сумерки, когда он оставил поле битвы. Этой ночной поездки под гром пушек, при свете падавших ядер он не забывал никогда. В Брюсселе он не без труда достал экипаж, чтобы как можно скорее добраться до Остенде, куда он и прибыл совершенно измученный утром 19 июня. Несмотря на полную усталость, он не хотел отдыхать. Погода была бурная, но он все-таки потребовал у рыбаков, чтобы его перевезли через Ла-Манш. Ротшильд предложил за это 500 франков, повышал плату постепенно, но никто не решался пускаться в море чуть не в бурю. Наконец, когда Ротшильд предложил 2000 франков, один из рыбаков согласился перевезти его в Англию под условием, чтобы означенная сумма была выдана жене его, прежде чем лодка выйдет в море.
Лишь только Ротшильд отплыл по направлению Англии, буря стихла, подул попутный ветер и ускорил переезд. Вечером высадились в Дувре. Но и тут неутомимый спекулянт не пожелал отдохнуть хоть несколько часов и, взявши лучших почтовых лошадей, отправился в Лондон и на следующий день стоял уже на фондовой бирже (Stock-exchange), прислонившись к любимой своей колонне. По его лицу было видно, что он удручен какою-то страшною катастрофой. На бирже стало известно, что Ротшильд необыкновенно поспешно возвратился с континента, и что его агенты усиленно сбывают с рук все бумаги. Посетители, видя сумрачное лицо Ротшильда, обменивались между собой многозначительными взглядами и единодушно пришли к заключению, что все их надежды рушились окончательно и что какая-то страшная катастрофа произошла по ту сторону Ла-Манша. Спекуляторы тихо переходили один от другого, шепотом объясняя друг другу причины, почему главный воротила биржи так усиленно продает бумаги. Общий страх увеличился, когда стало известным, что Ротшильд по секрету сообщил одному своему приятелю, будто Блюхер со всею 117-тысячной армией был разбит под Линьи, а Веллингтон со своим незначительным отрядом не надеется остановить победоносного Наполеона, располагающего гораздо большими боевыми силами. Началась общая паника, фонды вдруг сильно понизились, так как все были убеждены, что водворенный в Европе мир опять сменится новою продолжительною войной.
На следующий день, однако, произошла полная и неожиданная перемена декораций. Повсюду разнеслась весть, что Веллингтон одержал над Наполеоном блистательную победу. Натан Ротшильд первый сообщил эту весть приятелям; лицо его сияло восторгом. Фонды, разумеется, поднялись сразу до небывалой высоты. Многие сожалели о громадных потерях Ротшильда, продававшего вчера бумаги по низкой цене. Никто и не подозревал, что в то время, как его официальные агенты продавали бумаги, неофициальные скупали, где и сколько возможно. В результате Ротшильд нажил более одного миллиона фунтов стерлингов в один только день”.
Я передал главнейшие биржевые рекорды Натана Ротшильда, – читатель легко может вообразить себе десятки и сотни остальных. Авторитет его “после победы при Ватерлоо”, как он шутя называл свою знаменитую операцию, стал несокрушимым. Ему слепо верили, верили его удаче, его звезде, и все, особенно правительства, постоянно нуждались в нем и обращались к нему с просьбами об устройстве займов. Он не отказывал, но при непременном условии, чтобы в стране все было спокойно. Таким путем он влиял и на внутреннюю политику европейских государств, и либеральные начинания не пользовались его симпатиями. Рассказывают, что один неаполитанский министр, прежде чем обратиться к Натану-Майеру с просьбою о займе, отправил на каторжные работы 500 человек государственных преступников, и Ротшильд нашел, что такая страна и такой министр заслуживают кредита.
Он занимался и торговлей, имел даже свои рудники, всюду внося дух спекуляции. Вот один характерный эпизод.
До открытия месторождения ртути в Калифорнии Европа получала этот металл из Альмадены (в Испании) и Идрии (в Австрии). В 1831 году Испания, по обыкновению нуждаясь в деньгах, заключила с Натаном заем и в обеспечение правильной уплаты процентов заложила ему альмаденские рудники. Результатом этой сделки было повышение цены испанской ртути вдвое. Тогда торговцы обратились в Идрию в надежде купить там ртуть по дешевой цене. Но Ротшильд предупредил их и тут: рудники Идрии одинаково оказались в полной зависимости от него. Пришлось платить по назначенной им таксе. “Это умная штука”, – говорил Ротшильд про свою операцию, не обращая ни малейшего внимания на печать, жестоко ополчившуюся на него за подорожание лекарств, необходимых для бедных больных.
Разумеется, даже и Ротшильду везло не всегда, и в его жизни бывали эпизоды, когда “коса находила на камень” и его побеждали его же собственным оружием, то есть ловкою спекуляцией. Однажды, нуждаясь в разменных деньгах, он занял у одного банкира под залог консолей полтора миллиона фунтов с тем условием, что в случае падения этих бумаг с 84 до 74 банкир имел право оставить их за собой по 70. Консоли – бумага верная, и Ротшильд даже не подозревал, какую штуку выкинет с ним собрат по оружию. Тот между тем, выждав время, вдруг наводнил биржу лежавшими у него в закладе консолями, сам же и скупая их, разумеется. Но одновременное появление на рынке груды бумаг вызвало смущение, и консоли неожиданно упали до 74. Банкир оставил их за собой согласно договору по 70 и положил таким образом всю разницу (84-70=14 с каждой бумаги) себе в карман, убыток Ротшильда составил не менее 2 млн. рублей.
В другой раз он попался еще более “странным” образом. Я приведу и этот эпизод, очень характерный для иллюстрации нравов первостатейных финансистов Европы.
У Ротшильда был конкурент Лукас. Этот последний заметил однажды, что Ротшильд что-то затевает, и решился во что бы то ни стало проникнуть в тайну. С этой целью он притворился пьяным и, без церемоний ворвавшись в дом Ротшильда, растянулся у дверей его кабинета. Тот, совещавшийся в это время с агентами, вышел на шум и хотел было привести Лукаса в чувство, брызгая ему холодной водой в лицо. Но, кроме пьяного храпа, Лукас не показал никаких признаков жизни, и его оставили валяться на полу. Этого только ему и надо было, так как через запертую дверь он услышал, что Ротшильд делал распоряжение о покупке каких-то бумаг. Пролежав некоторое время, Лукас вернулся домой, и на другой день, прежде чем Ротшильд пришел на биржу, все нужные ему бумаги были уже скуплены его конкурентом. “Это низко, это бесчестно, это подло”, – бранился Ротшильд, но потери своей, разумеется, не мог уже вернуть.
