Джоаккино не ограничился квартетами Гайдна. Он изучил даже такое крупное произведение, как оратория «Сотворение мира», и дирижировал ее исполнением силами учащихся Болонского лицея. И как! Он «не пропускал у исполнителей ни одной ошибки, так как знал наизусть каждую ноту». А еще Джоаккино удалось достать у одного болонского любителя такие замечательные моцартовские партитуры, как «Свадьба Фигаро» и «Волшебная флейта». «Он мне их давал на время. В свои пятнадцать лет я не имел средств выписывать ноты из Германии и потому переписывал их с остервенением. Должен признаться, что для начала я списывал только вокальную партию, не заглядывая в оркестровое сопровождение. На клочке бумаги я писал свой вольный аккомпанемент и потом сравнивал его с оригиналом Гайдна или Моцарта. Затем переписанную вокальную строчку дополнял их аккомпанементом. Эта система работы дала мне больше, чем весь Болонский лицей».
И результаты таких занятий не замедлили сказаться. Уже через год пребывания в классе контрапункта и самостоятельного изучения классических партитур, в 1808 году, появились 3-голосные псалмы, «Kyrie» и «Qui tollis»[6], вошедшие в мессу, исполненную учениками лицея. Месса прозвучала в церкви мадонны св. Луки.
Вести о таланте юного музыканта уже начали распространяться, и ему поступил заказ даже из другого города. Некий любитель-контрабасист предложил Джоаккино написать целую мессу к ярмарочным дням в Равенне. Эта месса, по задумке заказчика, должна была быть очень торжественной и пышной. И тут уж постарался юный Россини, весьма польщенный таким предложением. Он сочинил это духовное произведение для большого состава исполнителей: хора и мужских голосов соло в сопровождении оркестра и органа. Певцов пригласили из театра, как раз открывшегося в дни ярмарки. А оркестр составили из любителей музыки, привлеченных ярмаркой в Равенну. Все хотели принять участие в исполнении Мессы, специально сочиненной к этому случаю. Получилось огромное музыкальное торжество. Оркестр составился очень большой. Только флейт было 11, кларнетов – 7, гобоев – 5 и контрабасов – 9! Партию первой скрипки исполнил такой знатный дилетант, как граф Капи. Граф был превосходным скрипачом и отлично вел за собой оркестр. А дирижировал юный автор, счастливый от звучания своего творения, от суматохи, ярмарочного шума и своей молодости.
Однако лицейские годы не были для Джоаккино сплошным праздником. Болезнь сломила его родителей, а тут еще и бабушка занемогла. Тетя Флорида вышла замуж и ушла из семьи. Так уж получилось, что Джоаккино остался единственной надеждой и опорой своих близких. Конечно, было трудно. Хотелось учиться, а надо было еще и работать. Но Джоаккино не унывал. Его кипучей энергии хватало на все. И вот он аккомпанировал речитативам в театре, получая 6 паоли за вечер, до самого начала мутации пел в церквах. А еще он сочинял для знакомых певцов различные арии, которые они вставляли в оперы (вставные арии в те времена были очень распространены) или исполняли в концертах. Все равно эти заработки были недостаточны, но юный Россини делал все возможное, чтобы облегчить существование своей семьи.
А постижение тайн профессии музыканта шло своим чередом… Визуальное знакомство с классическими партитурами, как уже рассказывалось, вызывало естественное желание услышать их, и Джоаккино с друзьями старался исполнить все возможное. Звучание же этой музыки будило творческое воображение юноши. Ему хотелось создавать нечто подобное. И результатом было возникновение пяти квартетов Россини. Пусть эти ансамбли несовершенны и во многом примитивны, но ведь это же только начало! Действительно, обычно Джоаккино поручал мелодию первой скрипке, а остальные инструменты всего лишь только аккомпанировали ей. Хотя это недостаток техники письма, зато уже тут видны некоторые черты россиниевского мелодического стиля: очарование, непосредственность и простота мелодии. Не все пять квартетов равноценны. И среди первых опытов в этом жанре можно выбрать более удачные. Таковы Третий (си мажор) и Пятый (ре мажор) квартеты.
В Болонском лицее была добрая традиция. Каждый год лучшим Ученикам вручались премии. Причем это событие отмечалось очень торжественно. Обычно ко дню вручения премий приурочивали концерт. И сочинителями, и исполнителями в этом концерте становились ученики лицея. Каждый раз в программу включалась и кантата для солиста с хором в сопровождении оркестра, создававшаяся специально для этого случая. И вот такой концерт состоялся 11 августа 1808 года. Сочинить традиционную кантату было поручено ученику, подававшему самые большие надежды. Им оказался Джоаккино Россини.
В компетентную комиссию – «Филармоническую депутацию» – вошли самые уважаемые педагоги, такие, как падре Маттеи и падре Тезеи, а также именитые горожане. Председательствовал граф Марсильи. Депутация выбрала текст для кантаты. Это было сочинение аббата Руджьи «Плач Гармонии на смерть Орфея». Аббат славился как литератор и стихотворец. Однако трудно было придумать текст, менее подходящий характеру и наклонностям юного композитора. Слишком элегическое, даже слащавое содержание вряд ли могло вдохновить живого и смешливого юношу. К тому же сочинять пришлось под сильным влиянием школьных правил. Но все-таки музыка получилась неплохая. И даже в этой тоскливой и плаксивой Кантате смогли проявиться некоторые черты россиниевской индивидуальности, выразившиеся прежде всего в мелодической и гармонической свежести и непосредственности некоторых разделов. Кантата вызвала восторженные отклики болонской прессы. Такой прием музыки юного Джоаккино стимулировал его творческую фантазию на создание новых произведений. И вскоре появляются одна за другой две симфонии Россини. Они тоже принимаются с не меньшим восторгом. Тогда же начинающий композитор написал Вариации для духовых инструментов и Каватину для тенора с оркестром.
А время бежало… Джоаккино взрослел. Круг его интересов становился все шире. Складывались общественно-политические взгляды Россини. И тут на их формирование оказал большое влияние старший друг Джоаккино, инженер-гидравлик Джамбаттиста Джусти, который был не только высокообразованным, культурным человеком, но и горячим патриотом. Понимая недостаточность получаемых в лицее знаний, по мере сил и возможностей пытливый ученик старался восполнить пробелы. И это касалось не только профессиональной, но и общеобразовательной стороны познаваемого. Молодой Россини окунулся в чтение классиков итальянской литературы. Его пытливый разум был покорен совершенством, возвышенностью и глубокомыслием творении таких великих итальянских поэтов, как Данте, Тассо, Ариосто. Идеи героизма и патриотизма, пафос гуманизма, пронизывающие произведения этих творцов, сыграли немалую роль в формировании мировоззрения композитора. И это не было беспорядочное чтение. Уроки литературы Джоаккино давал известный в Болонье литератор Якопо Ландони. Ученик и учитель не просто читали «Божественную комедию» Данте, но и комментировали ее. Как раз в те годы складывался мелодический стиль молодого композитора. И тут огромную роль сыграла итальянская поэзия, всегда славившаяся необычайной мелодичностью. Много лет спустя знаменитый композитор Россини правомерно, хотя и с типичным для итальянца преувеличением, сказал, что «читая Данте… познал в музыке больше, чем из всех полученных… уроков музыки».
