В этом же доме на улице Кирова бывал Мандельштам и у художника Александра Григорьевича Тышлера (тот жил в квартире 82). Как пишет Н.Я. Мандельштам, сразу после возвращения из Воронежа «собирался О.М. сходить и к Тышлеру: “Надо насмотреться, пока еще чего-нибудь не случилось”. Тышлера он оценил очень рано, увидав на первой выставке ОСТа серию рисунков “Директор погоды”. “Ты не знаешь, какой твой Тышлер”, – сказал он мне, приехав в Ялту. В последний раз он был у Тышлера и смотрел его вещи перед самым концом – в марте 38 года» [418] . (ОСТ – общество художников-станковистов, основанное в Москве в 1925 году.)
В. Милашевский. Мясницкие ворота. 1929
Но вернемся к дому Бруни – на Большую Полянку. Было в этом дружеском доме художника Льва Бруни о чем говорить, о чем вспомнить. Вероятно, хотя бы иногда могла идти речь о начале века, о символизме и о бунте против него футуристов и акмеистов. Хотя Мандельштам в молодые годы выпустил ряд критических стрел по адресу символистов, он, естественно, прекрасно сознавал всю огромную значимость этого движения в русской культуре; неслучайно он писал про «родовое лоно символизма», общее для всей новой поэзии.
Когда в 1937 году Мандельштамам жить было уже негде, Л.А. Бруни пытался помочь им, как мог. «“Кому нужен этот проклятый режим!” – сказал Лева Бруни, сунув О.М. деньги на поездку в Малый Ярославец», – пишет Н. Мандельштам [419] . Дочь художника, Нина Львовна, не отрицая фактической стороны поступка Л. Бруни, сомневается в том, что отец мог выразиться именно так: по ее словам, он никого не называл «проклятым». Может быть, в данном случае слово все-таки могло быть произнесено – ведь речь шла не о ком-то, а о режиме? О запрете жить в Москве?
В Малоярославце Л.А. Бруни купил небольшую дачу – две комнаты, полдома – для жены и детей репрессированного брата Николая (разместиться всем на Большой Полянке было невозможно). Но Мандельштамы, побывав там, в Малоярославце не обосновались: им показалось тогда, что «затеряться» в маленьком городке не удастся – все на виду; может быть, легче укрыться в большом городе? К несчастью, эта надежда не оправдалась.
После написания антисталинских стихов Мандельштам неотвратимо шел к гибели. Он и сам это сознавал, хотя периодами надеялся на лучшее. Но, прежде чем рассказать о последнем московском жилье поэта, надо еще вспомнить о доме, где он бывал у Марии Петровых – адресата стихотворений, написанных зимой 1933–1934 годов.
У М.С. Петровых. Гранатный переулок, д. 2/9, кв. 22. 1933–1934
Мария Сергеевна Петровых родилась в 1908 году в семье инженера, работавшего на Норской фабрике неподалеку от Ярославля. В Ярославле прошли ее детство и юность, там она писала свои первые стихи. В 1925 году семнадцатилетняя Маруся приехала в Москву и вскоре поступила на Литературные курсы при Всероссийском Союзе поэтов. Она была принята на учебу вместе с Арсением Тарковским и поэтессой Юлией Нейман, с которыми навсегда сохранила дружеские отношения. Сначала М. Петровых жила у родителей в Замоскворечье (Второй Казачий переулок), но затем поселилась у сестры Екатерины в Гранатном переулке, рядом с Никитскими воротами.
Дом 2/9, «утюгом», стоящий на развилке Гранатного и Спиридоновки (позднее назывались улица Щусева и улица Алексея Толстого, в настоящее время возвращены старые названия), состоит из двух объединенных разновременных частей: «На самом углу здание, построенное в 1902 году по проекту архитектора В.А. Величкина, а часть по улице Щусева выстроена в 1899 году архитектором Г.А. Кайзером» [420] . Мария Петровых и ее старшая сестра Екатерина жили во втором от развилки со Спиридоновкой подъезде дома по Гранатному переулку, в квартире на четвертом этаже. Поднявшись на лестничную площадку четвертого этажа, нужно было звонить в первую квартиру налево от лестницы. По словам Е.С. Петровых, квартира имела номер 22. Это подтверждается и данными справочников «Вся Москва». До «коммунальных» времен квартира принадлежала семье архитектора Сергея Борисовича Залесского (автора сравнительно недавно снесенного здания Военторга на Воздвиженке), с которым семья Петровых познакомилась еще в дореволюционное время. С. Залесский возводил ряд построек на Норской фабрике и, приезжая на место строительства, останавливался у знакомого инженера и управляющего фабрикой Сергея Алексеевича, отца будущей поэтессы. В 1924 году Екатерина Петровых переехала в Москву и вскоре поселилась у Залесских. Семье архитектора грозило «уплотнение», так как у них имелся излишек жилой площади. Не желая, чтобы к ним в квартиру поместили неизвестно кого, они оставили у себя девушку из хорошо знакомой семьи в порядке «самоуплотнения» [421] . Во «Всей Москве» на 1925 год мы обнаруживаем живущего именно в этой квартире «Залесского Б.» (кто это, неясно; может быть, это ошибка в справочнике и имеется в виду Залесский С.Б.?), а во «Всей Москве» на 1930-й – «Залесскую Любовь Сергеевну» – это дочь архитектора. (Семья Залесского, по словам Е.С. Петровых, состояла из трех человек: глава семьи, его жена и их дочь.)
В Москве Екатерина Петровых окончила курсы английского языка и до замужества работала в Библиотеке иностранной литературы. В 1938 году на ней женился Виктор Викторович Чердынцев, ученый-геофизик и геохимик, человек разносторонних интересов и обширных знаний.
Десятью годами раньше, в 1927 году, ее младшая сестра Мария вышла замуж за Петра Алексеевича Грандицкого, с которым познакомилась еще в Ярославле – он также писал стихи и был участником местного союза поэтов. Грандицкий был специалистом в области сельского хозяйства. Переехав в Москву, он поступил в аспирантуру Всесоюзного научно-исследовательского института сельскохозяйственной экономики. «Вместе с М.С. Петровых посещал Высшие государственные литературные курсы (ВГЛК) при Всероссийском союзе поэтов» [422] . После окончания аспирантуры в 1929 году Грандицкий был направлен на работу в Воронежский сельскохозяйственный институт. Его служба была сопряжена с нередкими долгими командировками.
В 1933 году Мария Петровых познакомилась в Ленинграде с Анной Ахматовой. Анне Андреевне понравились стихи двадцатипятилетней москвички. Со временем М. Петровых стала одной из самых близких подруг Ахматовой, высоко ценившей стихи и переводы Марии Сергеевны. Возможно, именно Ахматова представила Марию Петровых Мандельштамам. Через некоторое время знакомство переросло со стороны Мандельштама во влюбленность.
«В 1933–1934 годах Осип Эмильевич был бурно, коротко и безответно влюблен в Марию Сергеевну Петровых», – пишет Анна Ахматова в «Листках из дневника» [423] . В этот период поэт и бывал у сестер Петровых в доме на развилке Спиридоновки и Гранатного переулка.
