7 января атаман снова обложил Данциг, задействовав в блокаде Башкирский, Симферопольский татарский, а также 24 казачьих полка и 4 эскадрона регулярной кавалерии своего корпуса, не считая подходивших частей пехоты. Снабжение гарнизона продовольствием из ближайших к городу деревень было совершенно пресечено.
По оперативным данным, полученным М. И. Платовым от полковника А. И. Быхалова, гарнизон Данцига насчитывал 20 тысяч человек, но атаман нашел эту цифру несколько преувеличенной. Солдаты еще были обеспечены продовольствием, а вот жители уже испытывали его недостаток; их ожидал голод, поэтому они «находились в великом волнении».
Все дороги к Данцигу были надежно перекрыты. А когда П. X. Витгенштейн, стоявший с корпусом в Старгарде, усилил М. И. Платова отрядом пехоты численностью в 9250 человек, блокада крепости стала непроницаемой.
Русские войска, осаждавшие Данциг, также испытывали недостаток в продуктах питания и особенно в фураже. Но жители окрестных селений, разоренные французами, делали все возможное, чтобы обеспечить своих освободителей самым необходимым, и относились к ним «чрезвычайно дружелюбно и искренно», ни на что не жаловались. Впрочем, и казаки вели себя смирно, соблюдали дисциплину, чем немало порадовали и атамана, и главнокомандующего.
М. И. Кутузов — М. И. Платову,
8 января 1813 года:
«Одному деятельному преследованию Вашего Сиятельства обязаны мы падением городов Эльбинга, Мариенбурга, Мариенведера и Нейенбурга. За дисциплину же, сохраняемую в войсках ваших, приношу вам мою совершенную признательность…»
Главнокомандующий отметил заслуги казаков не только в письме к атаману, но и в приказе по армии.
Если по «общему плану» М. И. Кутузова войска М. И. Платова и П. X. Витгенштейна были устремлены на Данциг, то армии П. В. Чичагова предписывалось блокировать Торн, расположенный также на правом берегу нижней Вислы. Адмирал вел войска по указанному маршруту, выдвинув вперед авангард под командованием генерал-лейтенанта М. С. Воронцова.
Блокада Данцига продолжалась. А неприятель время от времени предпринимал попытки сбить казаков с занимаемых позиций и восстановить связь с войсками, стоявшими за Вислой и на Одере, но всякий раз они решительно пресекались.
С подходом к Данцигу корпуса Витгенштейна Кутузов предписал Платову «действовать хотя бы партиями по дорогам… к стороне Одера по разным направлениям, чтобы тем подать вид, что наше движение и к сей реке простираться будет».
Получив это предписание главнокомандующего, атаман отправил «к стороне Одера» генерал-майора Александра Ивановича Чернышева с 10 казачьими полками, предоставив ему полную свободу действий и пообещав усилить дополнительными войсками, если в том возникнет необходимость.
М. И. Кутузов — М. И. Платову,
17 января 1813 года:
«…Государь Император приглашает Вас в Главную Его Императорского Величества квартиру, которая 25-го сего месяца быть имеет в Плоцке. При личном с Вами свидании Его Величество желает переговорить с Вашим Сиятельством касательно Донского войска и поблагодарить Вас за все подъятые труды в сию кампанию.
На временное отбытие от вверенного Вам корпуса извольте поручить оный старшему по себе, который состоять должен в команде генерала от кавалерии графа Витгенштейна…»
Это предписание Платов получил 20 января. Еще несколько дней он оставался в селении Бушкау, где находилась атаманская квартира, занимался делами своего корпуса. Перед отъездом казаки порадовали его рядом частных успехов под стенами Данцига.
22 января неприятель предпринял вылазку из крепости, бросив против казаков Алексея Васильевича Иловайского 600 сабель и 5000 штыков, но был обращен назад. При этом он потерял 25 человек пленными и свыше 100 убитыми.
По показаниям пленных, гарнизон Данцига составляли в основном французы и частично поляки, форштадт занимали 4 тысячи мекленбуржцев. Немцы явно не пользовались доверием защитников крепости, их редко впускали в город и выдавали «самую малую порцию». Не желая служить Наполеону, они пытались «дознаться», как примут их русские. Матвей Иванович не стал мучить сомнениями потенциальных союзников, тут же послал в форштадт флигель-адъютанта Павла Петровича Сухтелена, и тот именем его сиятельства графа Платова заверил: всех немцев готовы принять «не пленными, а на приятельском положении».
Противник не отказался от попыток прорваться через заслон казаков. 23 января он сделал вылазку из крепости в разных местах, но был отбит донцами, которые, по определению атамана, «по всей истине… дрались, как львы».
В тот же день французы решили еще раз испытать на «проницаемость» аванпосты бригады генерал-майора Алексея Васильевича Иловайского, бросив против них 800 солдат пехоты. Казаки «разбили их совершенно».
25 января М. И. Платов передал своих казаков под начало генерала П. X. Витгенштейна и поручил графу А. И. Чернышеву вступить в переговоры с командующим прусским корпусом Ф. В. Бюловом, «который, хотя и разделял с гражданами ненависть к французам, однако же не решался явно действовать против них». Надо было подтолкнуть его.
А главнокомандующему пришлось «подтолкнуть» самого атамана, напомнив ему, что государь пока не потерял надежды принять его в своей главной квартире в Плоцке.
Со дня первого приглашения Матвея Ивановича прошло уже больше недели, а он так и не сдвинулся с места. Это как-то не похоже на него. Раньше атаман старался использовать любую возможность попасть на глаза его величеству, бывало даже добивался разрешения приехать в главную квартиру, когда и оснований для того никаких не имел. А на этот раз заставил вызывать себя дважды. Почему? Современники не оставили нам своей версии. Впрочем, сохранилось одно письмецо. Прочитаем его внимательно…
М. И. Платов — Я. В. Виллие,
26 января 1813 года:
«Милостивый государь мой, истиннейший приятель Яков Васильевич! Я вслед за сим из-под Данцига в главную квартиру отправляюсь; позвольте мне въехать прямо к вам, другу; иначе я ни к кому не согласен — вы мой друг, и в характере есть честнейший англичанин. Я грустен по моим домашним обстоятельствам и здоровьем не так хорош. Сын мой большой есть в горячке жестокой. Благодарен я господину Соколову…»
Не хотелось Матвею Ивановичу ехать в главную квартиру. И дело, естественно, не в царе, а в тех завистниках, отиравшихся при штабе главнокомандующего, о которых писал ему в середине декабря лейб-медик Яков Васильевич Виллие.
Задержали атамана и обстоятельства личного свойства: сам он был слаб здоровьем, старший сын находился в жестокой горячке, очевидно, после ранения. Но главное — известие о смерти жены, полученное из Новочеркасска. По свидетельству Михаила Семеновича Воронцова, Матвей Иванович столь мучительно переживал кончину Марфы Дмитриевны, что на старика больно было смотреть.
