Грасс убежден, что «уже сейчас демократии нанесен ущерб: нарушение конституции, решения в обход парламента, охота на творческую интеллигенцию при попустительстве сотрудников Штази. Единогласная пресса… Пренебрежение оппозицией. Ментальность блицкрига. Складывается впечатление, будто Германия и Япония выиграли войну. Культура в забвении».
Глубоко понятны озабоченность и тревога Грасса. Но если внимательнее взглянуть на его претензии, то не совсем понятно, кому они адресованы. Разве «охота на интеллигенцию», особенно осмеливавшуюся проявить инакомыслие, не была всегдашней характерной особенностью культурной жизни в ГДР? Тем более «попустительство Штази», ведь слежка, попытки застращать, вызвать страх прежде всего у этой самой интеллигенции, в том числе у писателей, — всё это было пугающим фоном культурной и литературной жизни в ГДР.
Какие-то книги не издавались вовсе — почему Уве Йонсон оказался соседом Грасса в Западном Берлине? Да потому что его не хотели издавать в ГДР. И происходило это отнюдь не накануне объединения, а намного раньше. Кто-то из писателей Восточной Германии в первые послевоенные годы питал надежды, что именно ГДР станет оплотом антифашизма, мира и справедливости. Но чем дальше, тем больше росло отчуждение между ними и государством с его вездесущей Штази, и это тоже началось не в 1990 году. А «пренебрежение оппозицией»? Когда это в ГДР терпели хоть какую-нибудь, даже слабую оппозицию? Да никогда! И Грасс это отлично знал. Он же навещал некоторых коллег в ГДР, где они, как бы создавая «мини-группу 47», читали друг другу фрагменты своих произведений. Он же был уверен, что их прослушивали, что за ними следили (не говоря уже о том, что они должны были убраться до наступления ночи).
Кардинальные изменения в общественном и государственном организме едва ли проходят где-нибудь гладко и беспроблемно. Впрочем, трудно назвать в современном мире последних десятилетий что-либо, подобное воссоединению Германии. Особенно учитывая контекст, в котором произошло разъединение, и тот факт, что за 40 лет раздельного существования там сложились две абсолютно полярные политические системы. Плюс десятилетия существования двух военных блоков, которое делало оба германских государства эпицентром холодной войны.
Когда-то я спросила Генриха Бёлля, как он относится к заключению Московского договора от 12 августа 1970 года, многое менявшего в лучшую сторону в отношениях между СССР и ФРГ. Мы беседовали как раз вскоре после заключения этого договора. Бёлль улыбнулся своей чарующей улыбкой и сказал, что вообще относится к любым договорам без особого пиетета, потому что их всегда можно нарушить.
Наверное, он был прав. Кто-то может сказать, что и торжественные заявления в момент объединения тоже могут быть нарушены. Но пока этого, к счастью, не произошло и ничто не указывает на то, что такая угроза реально может возникнуть. Впрочем, специалистов по будущему, как известно, нет. Так что нам всем остается верить и надеяться.
Глава X
БРАТЬЯ ГРИММ, ГЮНТЕР ГРАСС И СЛОВА
В произведениях Гюнтера Грасса не раз возникают переклички с творчеством братьев Гримм. В романе «Крысиха» постаревший герой «Жестяного барабана» Оскар Мацерат снимает фильм «Леса братьев Гримм», где сюжеты известных гриммовских сказок напрямую связываются с отдельными сторонами действительности ФРГ. Сказочно-экологическая линия романа сопряжена с персонажами знаменитых сказок, с самими братьями, которые оживают в роли боннских министров и у которых сказочные герои пытаются искать защиты от лишенного фантазии и потому духовно оскудевшего мира, где правит золотой телец.
Якоб и Вильгельм Гримм предстают в «Крысихе» как борцы с коррумпированной властной верхушкой общества, финансовыми магнатами и прочими владельцами крупных капиталов. Сказке удается на короткий миг одержать над ними победу: демонстранты требуют «сказочного правительства» и напрямую призывают: «Пусть правят братья Гримм!» Но силы неравны, и в итоге антиэкологисты и враги сказки расправляются со всеми, кто пытался им противостоять: братьев Гримм приказывают арестовать, и герои их сказок терпят поражение в конфронтации с властью.
Братья Гримм, как и некоторые другие писатели минувших эпох, являются для Грасса какой-то жизненно важной, живой частью культурного наследия, которая ему особенно близка. Неудивительно, что собирателям знаменитых сказок он посвящает одну из своих поздних книг — «Слова братьев Гримм» (2010).
В середине XIX века братья Гримм, известные российскому читателю преимущественно как собиратели и литературные обработчики немецких народных сказок, работают над монументальным «Немецким словарем» (точнее «Словарем немецкого языка»), задуманным как этимологический и историко-лингвистический труд. Он был начат и концептуально обдуман ими (первый том вышел в 1854 году), а после их смерти продолжен коллегами разных поколений и завершен лишь во второй половине следующего века.
Спустя примерно полтора столетия после выхода первого тома другой немецкий писатель, наш современник Гюнтер Грасс, рассказывает о их работе, прослеживает сложный жизненный и творческий путь братьев Вильгельма и Якоба, выдающихся литераторов и ученых, родоначальников германистики как науки о немецкой литературе и языке, основателей исторической филологии. Повествуя о их полной драматических поворотов личной и профессиональной судьбе, Грасс рассказывает и о себе, дополняя и многое расшифровывая из собственного художественного и жизненного багажа, включая общественную и политическую деятельность.
При этом он не только ведет искуснейшую словесную игру в бисер, как бы присоединяясь к творческому процессу отбора слов и составления словесных «гнезд» для словаря, которым увлеченно занимались братья Гримм, но и умудряется — в свойственной ему манере — втиснуть в почти исключительно лингвистическое пространство большие отрезки немецкой истории, многие ключевые эпизоды из разных эпох, время далекое и близкое, в том числе самую что ни на есть актуальную современность.
Подзаголовок этой книги — «Объяснение в любви». Это признание в любви не только двум выдающимся, как сказали бы в советские времена, «мастерам слова», но и немецкому языку с его богатейшими лексико-фразеологическими возможностями, и немецкой литературе, возникшей на основе этого языка и его обогащавшей.
«Жили-были когда-то два брата, которых звали Якоб и Вильгельм, которые считались неразделимыми и известными на всю страну, почему их и называли — из-за их фамилии — братья Гримм…» Так говорится почти в самом начале книги, а судя по другим его сочинениям, Грасс и раньше любил этот народно-сказочный зачин: «Жили-были когда-то…» Только в других его произведениях это, как правило, носило у Грасса насмешливо-пародийный характер, а здесь всё говорится абсолютно всерьез. И хотя словесная виртуозность и изобретательность не изменили писателю и языковая стихия по-прежнему буйствует в его сочинении, былого гротескного пиршества здесь мы уже не найдем: книга о братьях Гримм, включая исторические отклонения и вставки, вполне органичные для стиля этого произведения, написана очень серьезно. Да и полная драматических моментов жизнь двух главных героев требует этой серьезности. Впрочем, как мы знаем, раньше Грасс умел заставить гротеск «работать» в самых что ни на есть трагических ситуациях.
