— Сделаю все, что будет возможно. Но прежде я попросил бы разрешения откровенно высказать свои собственные мысли. Возможно, учтете их в своем решении.
— Говорите, — отвечал Муравьев и недовольно дернул плечом.
— Я бы воздержался торопиться с приступом. Приближается зима — не лучшее время года, в крепости израсходованы запасы; утомлены защитники и частые их неудачи при вылазках вызывают уныние — все это предвещает близкое падение крепости. Через месяц, самое большее через два крепость сдастся, она будет в наших руках без пролития крови. Но если вы намерены все же предпринять штурм, тогда ведите главную атаку против Чакмахских высот: они доступнее и могут быть взяты с меньшими потерями, чем Шорахские укрепления.
Бакланов говорил, указывая пальцем на план. Муравьев его слушал, не прерывая, бросая изредка взгляд на карту.
— Завладев Чакмахом, — продолжал Бакланов, — мы охватим сильные Шорахские укрепления с тылу и вынудим врага или отступить с их редутов, или вступить в сражение, неблагоприятное для них. Вернее всего, они сложат оружие. Говорю это с уверенностью, потому что знаю Чакмах и Шорах не по рассказам, сам бывал там, все высмотрел своими глазами. Скажу более: с одной моей кавалерией берусь занять всю линию чакмахских батарей, но для удержания захваченного нужна пехота.
— И сколько же вам ее надо?
Бакланов окинул взглядом план, провел пальцем по лбу, раздумывая над ответом.
— Восемь батальонов.
— Восемь? Этого дать не могу.
— В таком случае и я не могу принять ответственность за успех предприятия.
— Не настаиваю. Вам же, генерал, надлежит провести рекогносцирование от деревни Чакмах, — ткнул он пальцем в лежащую на столе карту, — до укрепления Вели-Табия.
Это был как раз тот участок, который совсем недавно Яков Петрович разведывал с пластунами. Побывал у самых стен крепости, все высмотрел и выслушал. Подвергал риску себя и находившихся с ним казаков. Один из них было струсил, но он поднес ему кулак: «Видишь это? Так я тебя этим самым кулаком и размозжу!» Страх у казака сразу улетучился, и он действовал не хуже остальных.
— Я точно уверен, ваше высокопревосходительство, что Шорах есть не лучшее в плане место главного удара, — настаивал Бакланов. — Вы допускаете вторую ошибку после принятия решения на штурм. Шорах вы не возьмете и с пятнадцатью батальонами, в этом да будет вам порукою моя голова, поседевшая в битвах.
В кабинете наступила тишина. Муравьев побледнел, присев было в кресло, он медленно поднялся, губы у него дрожали.
— Ге-не-рал! — отрывисто произнес он, постукивая о столешницу костяшками пальцев. — В ответ на ваши слова напомню вам русскую пословицу: яйца курицу не учат, а слушают. Вы слишком опрометчиво ручаетесь своею головою. Поэтому я возвращаю ваше слово назад. Возвратитесь к отряду. Накануне приступа получите приказания, которые я обязываю вас исполнить в точности. Честь имею.
Едва сдерживая себя от гнева, Бакланов покинул кабинет.
15-го сентября 1855 года главнокомандующий Кавказским фронтом Муравьев пригласил генералов на военный совет. Решался вопрос: быть штурму Карса или нет. Изложив доводы, он обратился к корпусному начальнику Бриммеру:
— Какое ваше мнение относительно штурма?
Тот не спеша поднялся, подумал и ответил:
— Я против.
— Так, — скрывая недовольство, произнес главнокомандующий и перевел взгляд на генерала Майделя: — А ваше?
— Я тоже против. Мы можем потерять тысяч семь солдат и отступим…
— Не семь, а десять, двенадцать тысяч уложим мы у Карса и ничего не добьемся, — возбужденно высказался генерал Ковалевский.
Муравьев нервно постучал пальцем по столу.
— Штурм — дело решенное и не будем его обсуждать, — поставил он точку.
Он не отказался от того замысла, против которого возражал Бакланов. Главный удар русские войска должны нанести по наиболее укрепленным турецким позициям на Шорахских высотах. Здесь оборонялись наиболее боеспособные части, в их распоряжении более пятидесяти орудий. У русских же — 62. На наиболее благоприятном для успеха Чакмахском направлении действовал пятитысячный отряд Базина и Бакланова. В отместку за строптивость Муравьев подчинил Якова Петровича генералу Базину, не знавшему обстановки и к тому же не имевшему боевого опыта. Базин прибыл в Мелик-Кей, «Баклановку», в полдень 16 сентября. Яков Петрович только что получил пакет с приказом на штурм и, разложив карту, делал на ней отметки карандашом. Рядом находился капитан, доставивший пакет, адъютант Муравьева. Он упросил главнокомандующего остаться на время штурма при Бакланове. Яков Петрович представил его Базину:
— Это вот Клавдий Алексеевич Ермолов — сынок знаменитого Алексея Петровича. Весь в батюшку. Рвется в самое пекло.
— Ежели рвется, то грех отказывать. Пусть идет с охотниками. Возраженья от меня не будет.
— А от меня тем более.
Они склонились над картой, решая, как успешнее выполнить поставленную задачу.
— Мы, стало быть, действуем на вспомогательном направлении, против Чакмахских укреплений, — произнес Базин. — А каковы они, эти укрепления? Мне сей участок нисколько не знаком.
Сухой, с морщинистым от жаркого солнца лицом, Базин — полная противоположность Бакланову: и внешностью и воинственностью духа.
— Чакмахские укрепления прикрывают Карс с севера, — стал объяснять ему Яков Петрович, указывая на карте карандашом. — Они начинаются от речки Каре-Чай и тянутся до Шорахского оврага. В укреплениях три люнета[9]: Тиздель-Табия, Томсон-Табия и Зораб-Табия. В них — пятнадцать орудий, и между собой они связаны непрерывным бруствером. Люнеты с горы прикрыты рвами, но они неглубоки, и их можно взять не токмо пехотой, но даже кавалерией. Главную ж опасность представляет форт Вели-Табия, что находится слева, у Шорахского оврага. Он опоясан глубоким рвом, есть подъемный мост, на ночь убирается; а в самом форте — тридцать два орудия. Возьмем его — и Карс — наш.
— Сей участок, Яков Петрович, мне неизвестен, — признался Базин. — Ты же его знаешь, как свою ладонь. А потому — смело советуй! Советы приму с благодарностью.
Они выработали план действия, наметили сигналы, договорились о многом, что может произойти в бою.
— Чтоб обеспечить успех, надобно пушки за ночь скрытно подтянуть к турецким укреплениям, на самую допустимую близость. А с рассветом ударить по тем укреплениям.
Базин с недоумением поглядел на Якова Петровича (такого он еще не слыхивал), однако возражать не стал. Сказал только:
