Между тем сам Харламов назвал свой выход на лед против «Крылышек» «еще не игрой». Страшно злился на себя, что не выполнил намеченный им план. «Думал, пропущу восемь матчей, а не играл в двенадцати», — сказал он после игры журналистам.
«Верите, играл я тогда, как в тумане. И не потому, что был слаб. Функционально я уже восстановил форму. Просто я видел, что ребята оберегают меня — и партнеры, и противники. И тронуло это меня необыкновенно. Значит, нужен я. Значит, ценят. Взрослый, кажется, человек, кое-что повидал, а ощущение такое — вот-вот разревусь. Еле совладал с нервами», — признавался Валерий Харламов.
Через день после игры с «Крылышками», на тренировке в ЦСКА, он сказал в присутствии тренера Константина Локтева: «Не должен был я забивать…» Локтев подошел к игроку и спросил: «Это почему же?» — «Да Глухов меня за всю игру ни разу не остановил силовым приемом. Он меня оберегал… — и отъехал от меня, когда я шайбу забрасывал», — грустно констатировал Валерий Харламов, покидая ледовую арену. Локтев дождался, пока Валерий уйдет с площадки, и сказал присутствовавшим рядом с ним людям: «Каждая клеточка его тела пропитана чистой совестью — таких людей мало!»54
Несмотря на то, что данные тестов свидетельствовали о полном восстановлении организма после аварии, сам Харламов испытывал внутренний дискомфорт. В последний момент, когда он шел встык с игроком противника, внутренний голос как бы подсказывал ему: это может быть опасно, остановись.
«Я пришел в ЦСКА в 1976 году, когда Харламов разбился в первой аварии. Все в команде с огромным нетерпением ждали его восстановления. Харламов до 76-го и Харламов после аварии 76-го года — два разных игрока. После травмы ему приходилось очень много восстанавливаться. Ему приходилось оставаться после тренировок и дополнительно работать над восстановлением физических качеств, координации. Технику не потерять — она всегда великолепная у него была. Но физически ему надо было очень сильно прибавлять. После аварии он потерял скорость. Он стал не таким быстрым, каким был, — вспоминал в беседе Сергей Гимаев. — Ему пришлось больше играть с партнерами, он чуть медленнее стал. На фоне 76-го года, когда скорость у Валеры чуть пропала, взаимодействие этой тройки стало выдающимся. Они больше стали играть в пас. Раньше Петров раскатывался, давал Харламову шайбу, тот привозил в зону, Петя открывался под бросок, а Харламов обыгрывал… Упрощаю, конечно. Но теперь они стали намного больше передач делать. Они просто рвали любую пятерку. Тем более уже в тот момент поставили Фетисова к ним».
Однако уже через несколько недель после возвращения на лед Харламов сознательно стал искать борьбы. Он не только не пытался избегать столкновений, но, наоборот, лез в самую гущу, шел на противника, в скопление игроков, старался обводить как можно больше соперников, пытался, по его словам, побиться, потолкаться, чтобы восстановить и ощущение соперника, часто не безболезненное, и уверенность в том, что может уйти от любого опекуна. «Стал чаще забивать, а это, по моим наблюдениям, первый признак восстановления утраченного душевного равновесия и веры в собственные возможности», — признавался он.
Так к Харламову вернулись и уверенность в себе, и, самое главное, фирменная обводка.
Глава 12 МАСТЕРСТВО. ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ КАЧЕСТВА. ДРУЗЬЯ ХАРЛАМОВА
Во время работы над книгой у автора возник небольшой спор с коллегой. Тот заметил, что биографии известных людей, тем более ушедших из жизни, изначально предвзяты и из-за этого их не так интересно читать. Дескать, о своем персонаже автор и собеседники, которых он цитирует, вспоминают только хорошее и главный герой всегда представляется «белым и пушистым».
В целом я поддерживаю собеседника. Но не в случае с Харламовым. Именно такие люди должны быть символами нации. «В наше время нужны герои, на которых можно равняться. И Валерий Харламов отлично подходит на эту роль», — абсолютно верно сказал Борис Михайлов.
Убежден, что о таких людях нужно писать и говорить, чтобы молодое поколение, — если оно хочет прожить эту жизнь не в погоне за мишурой, не в плену у накопительства, а с высоко поднятой головой, с достоинством человеческим, «честно и совестно», — знало, как это можно сделать. Ведь для этого совсем не обязательно уходить в монастырь и налагать на себя кучу самоограничений.
Разве Харламов не любил модно одеваться, так что его иногда за глаза называли «пижоном»? Разве не имел одну из лучших в Москве коллекций пластинок? Разве не флиртовал с самыми красивыми девушками столицы? Разве не феерил в ресторанах, пуская «винную струю» со своими друзьями, и не наполнял ванну шампанским?
Святым, может, и не был. Но был светлым. Стремился уловить все солнечные лучики тепла и доброты в этой непростой жизни. Свет своей натуры, море обаяния дарил людям. Бескорыстно. На льду и в жизни. Чтобы радовались. «Слава, живи полной грудью, жизнь прекрасна», — как-то сказал он Вячеславу Фетисову. «Мне стремление жить потихонечку, полегонечку неприятно. Так же, как неприятно нарочитое стремление выделиться» — так формулировал он один из главных принципов своей жизни на льду и вне льда.
«Он был человеком, к которому всегда можно было обратиться. И он никогда не отказывал в помощи, всегда был готов помочь. По любому вопросу. И было у него другое качество. Он опережал тебя: ты еще не обратился к нему с просьбой, а он словно знал о том, что ты именно сейчас нуждаешься в помощи. Он никогда не был над, он всегда был внутри команды. Был очень открытым по отношению к людям, открытый человек», — вспоминал Сергей Гимаев.
«Мы несколько раз проводили отпуск вместе в Ялте. Я могу сказать, что отношение людей к нему было фантастическое. Ему на улицу выйти было просто нереально. Народ к нему тянулся. Видны были влюбленные глаза людей, общавшихся с ним. Он никогда никому не отказал ни в автографе, ни еще в чем-то, ни в разговоре. Тогда же не было айфонов, он бы уже ослеп от этих вспышек в наши дни. Он очень доступный и легкий был человек», — признавался Вячеслав Фетисов.
Переговорив с десятками людей, знавших его, прочитав высказывания о нем людей, уже покинувших этот мир, скажу, что Харламов действительно был уникальным человеком. Да, со своими слабостями. Мог откровенно послать в известном направлении пристающего к нему пьяного болельщика, требующего составить компанию. Но кто бы не сдержался в такой ситуации? Вообще, кто из нас безгрешен?
Запомнился Валерий Борисович Харламов «миру и городу» светлым чистым человеком. О чем, собственно, и сказали его близкие и товарищи на страницах этой книги.
