С Пьере поэт более не виделся, но они вели оживленную переписку. Молодой человек вернулся в Бельгию, поступил в армию и пропал без вести в начале 1918 г. на фронтах Первой мировой войны. В том же году Аполлинер умер от испанки.
А «Джоконду» искали еще более двух лет, в то время как вор фактически был в руках сыщиков с первых же дней кражи. Следствие вел самый прославленный сыщик Франции Альфонс Бертильон, убежденный противник еще только зарождавшейся тогда дактилоскопии. На раме пропавшей «Джоконды» был обнаружен четкий отпечаток пальца вора, причем его отпечатки уже хранились в картотеке французской полиции. Однако Бертильон счел нецелесообразным заниматься дактилоскопическими «глупостями».
5 декабря 1913 г. во Флоренции был арестован стекольщик-реставратор Винченцо Перуджа (Перуджо), тот самый, который в свое время изготовил остекленный короб-раму для «Джоконды». Он пытался продать украденное творение да Винчи известному антиквару Альфредо Джерри и таким образом вернуть итальянскому народу шедевр его соотечественника. Перуджа почему-то был уверен, что «Джоконду» отнял у Италии Наполеон I. Вор рассказал, как ограбил музей.
Перуджа некоторое время работал в Лувре, потом уволился. 20 августа 1911 г. он пришел в музей к друзьям, благо в заведении был выходной день. Пообщавшись с охраной, гость направился не в подсобные помещения, а прямо в салон Карре, где несколько минут выбирал, какую картину лучше «вернуть» итальянскому народу. Случайно вспомнил восторги посетителей перед «Джокондой» и выбрал ее. На боковой лестнице Перуджа вынул холст из рамы, обмотался им вокруг торса, оделся и вышел из музея. Никто не обратил на него внимания. Дома вор уложил «Джоконду» под матрац и два года спал на ней. Когда решил вернуться во Флоренцию, сделал в дорожном сундучке двойное дно, спрятал там шедевр, а сверху уложил грязное белье. Дома же сразу попытался сбыть картину с рук. Перуджу судили, дали ему год тюрьмы, после чего вор стал почтенным торговцем красками.
Кража «Джоконды» сделала дактилоскопию царицей доказательств, а саму «Мону Лизу» – олицетворением всей мировой живописи. Неясным остается одно: кому – французам или итальянцам – принадлежит все же наследство Салаи?
Дело было в 1903 г. Однажды молодой монах Илиодор, слушатель Петербургской духовной академии, зашел в кабинет инспектора академии архимандрита Феофана и увидел там невысокого тщедушного мужика лет 35 ти, одетого в дурно пахнущее рванье. Это был тогда еще малоизвестный старец Григорий Распутин. Впоследствии их вражда породила один из самых знаменитых мифов в мировой истории.
Знакомство это было шапочное. В 1905 г. Илиодор закончил обучение, и его распределили преподавателем в Ярославскую семинарию. Там он сразу же организовал отделение Союза русского народа («Черной сотни») и развил столь бурную деятельность, воюя с «непатриотичными» семинаристами, что власти поспешили закрыть семинарию от греха подальше.
Распутин, епископ Гермоген и иеромонах Илиодор. Фотография 1912 г.
Илиодора призвал к себе в Почаевскую лавру волынский архиепископ Антоний, но очень скоро они разошлись во взглядах, и в феврале 1908 г. строптивого монаха пригласил в Царицын саратовский епископ Гермоген.
Там Илиодор организовал сбор средств, на которые выстроил Свято-Духов мужской монастырь. Одновременно монах вел борьбу против «жидов и революционеров», обличая в потакании им всех подряд – купцов, дворян, промышленников, чиновников и даже саратовского губернатора графа С.С. Татищева.
Раздосадованный губернатор обратился за защитой к П.А. Столыпину. Всесильный премьер-министр распорядился разобраться с Илиодором Священному Синоду. В марте 1909 г. монаха известили, что он переводится в Минск.
Илиодор пришел в ужас – этот город населяли преимущественно евреи, поляки и литовцы. Черносотенцу там быстро пришел бы конец. За защитой монах поспешил в столицу к Феофану, который к тому времени уже стал ректором Духовной академии. Однако тот, хотя и был уже епископом, не имел сил противостоять Столыпину. Казалось, что Илиодор попал в капкан собственного энтузиазма. Но опальному монаху повезло – в кабинете Феофана он вновь случайно встретил Распутина.
К тому времени Григорий Ефимович уже был фаворитом царской семьи. Взлетом своим старец был обязан Феофану, который ввел его в дом великого князя Николая Николаевича-младшего, а тот представил Распутина царице.
При встрече Илиодор стал плакаться на свои бедствия, и всегда отзывчивый на чужую беду Распутин взялся ему помочь. Старец организовал тайную встречу монаха с царицей в доме фрейлины Анны Вырубовой. Александра Федоровна попеняла Илиодору на конфликт с губернатором и велела возвращаться в Царицын. На следующий день Николай II отменил им же недавно подписанный указ о переводе Илиодора в Минск и милостиво повелел: «Разрешаю иеромонаху Илиодору возвратиться в Царицын на испытание в последний раз». Григорий Ефимович был искренен в своей дружбе. Монах же втайне был преисполнен зависти. И скоро зависть эта принесла свои плоды.
В конце ноября 1909 г. прямо из Царицына Распутин вместе с Илиодором поехали на родину старца в село Покровское. По дороге Григорий Ефимович много рассказывал о себе и был откровенен. А уже в самом Покровском в подтверждение своих рассказов показал монаху письма от царицы и царских детей. Уловив в послании царицы компрометирующий смысл (царица писала о том, что во время молитвы чувствует на себе руки Распутина), Илиодор украл шесть писем, включая детские. Посетил монах и «местного священника, отозвавшегося о Распутине как о мерзавце и развратнике, который “петербургских дур… в баню водит голыми”, так что жена их потом “за косы вытаскивает”» (А. Амальрик).
Илиодор не выдержал и донес Гермогену о «результатах» своей поездки в Покровское, предъявив в доказательство украденные письма. Человек вспыльчивый и высоконравственный, Гермоген без проверки фактов доверился доносчику и вознамерился изгнать Распутина из дворца.
Было решено заманить Григория Ефимовича в Ярославское подворье – резиденцию архиепископа Гермогена, «обличить его, запереть его в угловую комнату, никого до него не допускать… подавать в комнату пищу и даже горшок» (А. Шляхов). Гермоген же намеревался пасть в ноги императору и молить его о высылке развратника.
Была сформирована группа захвата, в которую помимо архиепископа и Илиодора вошли: юродивый Митя Козельский (его место при дворе занял Распутин), публицист И.А. Родионов, трое священников – Ледовский, Сошественский и Стефан Твердынский и купец Чернышев.
