– А ну идите-ка сюда, лежебоки! Полюбуйтесь, на чем дрыхнете!
Мы обошли сарай, и Федя показал нам круглую, заполненную рыхлой торфяной крошкой дыру под самой стеной нашего пристанища. Это был свежий след снаряда, не разорвавшегося ночью. Я невольно поежился: если бы этот, судя по диаметру дыры восьмидюймовый, рванул...
Еще не осел утренний туман, запутавшийся в переплетениях ветвей, а машина Феди и Павла на малом газу выползла на знакомую мне опушку перед ржаным полем; метрах в пятидесяти левее заняла позицию другая машина.
До самого полудня фриц остервенело швырялся снарядами, потом попритих. И тут из леска позади нас появляются полковые радиомастера: гвардии старшина Федя Радаев и его помощник и друг – коренастый сержант, прозванный за свой малый рост Шкетом. Автором клички, конечно, был насмешливый старшина. Вслед за ними на опушку выходит мой помпотех Горшков. Все трое волокут с собой термосы с обедом. Значит, их подбросила сюда автомашина с полковой кухней. За кормою самоходки Феди Сидорова собирается народ с котелками и ложками, и Федя Радаев торжественно ставит на траву между термосами алюминиевый бидончик с солеными огурцами. «Для аппетита», – довольно изрекает он, а потом вытаскивает из-под шинели скрученные в трубку свежие газеты, а из кармана – письма. Это уже на десерт.
Все располагаются на травке позади машины и приступают к «заправке». Один Анатолий, который успел «подрубать» еще в РТО, усаживается на ствол поваленного дерева в жиденькой тени осинок и углубляется в чтение газеты.
Обед протекает весело благодаря неудержимым фейерверкам красноречия Радаева, получившего, очевидно, за этот недостаток или, наоборот, достоинство второе имя – Ляля. Пока мы «убирали» вполне горячий суп из сушеных овощей, он попотчевал нас длинным еврейским анекдотом про четыре порции рыбы, а потом начал выдавать «армянские загадки».
Слушатели сперва посмеивались сдержанно, но, постепенно забыв осторожность, стали хохотать вовсю. В очередной загадке, поднесенной между первым и пшенной кашей с консервированным мясом, спрашивалось, что такое «голова-ноги, голова-ноги, голова-ноги». Точного ответа никто дать не смог. И когда торжествующий Ляля, сияя круглым румяным лицом, укоризненно переспросил: «Ай-ай-ай! Зыначит, душя лубезний, не знаешь?» – и уже поднял вверх предварительно облизанную ложку, выдерживая для эффекта паузу, – как раз в этот момент прогрохотало почти одновременно несколько разрывов, обкладывая машину кругом, просвистели осколки, глухо щелкая по стволам деревьев и звонко звякая по броне. Все приникли к земле. Сидящие под самой кормой сунулись было под днище, но все пространство между гусеницами оказалось забито подмятыми самоходкой кустами и молодыми деревцами. Те из ребят, что обедали чуть поодаль, тоже кинулись под прикрытие кормы и попадали на нас – получилась куча-мала. Все перемешалось: тела, головы, руки, ноги, котелки, газеты; бидон с огурцами опрокинулся, и кто-то очутился в луже рассола. А немецкие минометчики ведут беглый огонь: серии разрывов следуют одна за другой почти непрерывно. Должно быть, гвоздит не одна батарея. Оглушенные, забросанные землей, мохом и сбитыми ветками, обалдело жмемся друг к другу, ожидая неминуемого конца. Отгремели последние взрывы – на усталые барабанные перепонки навалилась странная тишина. Мы, к своему великому изумлению, совершенно невредимые, начинаем подниматься с земли, разбирая опрокинутые котелки, сплевывая песок и отряхиваясь. Кусты вокруг затянуты синеватым, лениво колышущемся вонючим дымом. Толя Горшков, как ни в чем не бывало, продолжал сидеть на том же месте, где застал его обстрел, и читать газету. Только осинки над ним не было: ее срубил осколок всего на ладонь выше Толиной головы. Мы с уважением посматривали на хладнокровного помпотеха.
– Окрошка получилась бы правильная, упади мина позади кормы, – сердито заметил командир соседней самоходки и приказал своему экипажу доедать кашу в машине.
Радаев, так и не выпустивший из руки ложку, принял картинную позу и напыщенно произнес:
– Поздравляю, орлы, с блестящим ответом на последнюю загадку. Она разгадана вами коллективно: то, что минуту назад творилось под кормой этой могучей боевой машины, как раз и представляло собой «голова-ноги»! Первоначальный же ответ: «Карапет кубарем катится с крутой горы» – не идет ни в какое сравнение с новым. Позволю себе отметить, что это лишний раз подтверждает неисчерпаемую творческую силу коллектива. А теперь, – тут Ляля оглянулся на своего единственного подчиненного, который торопливо выскребывал кашу со дна котелка, – мы удаляемся отсюда ввиду того, что фриц своими бестолковыми варварскими налетами угрожает жизни даже таких ценных специалистов, как радиомастера. А ведь мы еще не все рации проверили. Будьте здоровы! Шке-ет, хватит чревоугодничать! За мной! – зычно скомандовал старшина и, махнув на прощание рукой, быстро двинулся через частый осинник, придерживая левой рукой тяжелую кирзовую сумку с инструментами, бьющую его по бедру при каждом шаге. Коротыш сержант подхватил оба пустых термоса и засеменил следом. Возле машины сразу сделалось пусто и скучно.
Федю Радаева любят, кажется, все. До войны этот умный и веселый парень работал в каком-то большом совхозе под Гаграми. Жизнь среди пестрого по национальному составу населения Черноморского побережья дала наблюдательному и остроумно-насмешливому Феде такую массу впечатлений, что он может без устали несколько часов кряду травить анекдоты из быта греков, армян, украинцев, русских, грузин, евреев – всех, кто живет там, или разыгрывать в лицах забавные жанровые сценки. И все это непринужденно, весело, с передачей интонаций, выражений лица, позы героя, мастерски сохраняя в своих рассказиках национальный колорит. Кроме этого, Радаев умеет прекрасно играть на разных музыкальных инструментах. При желании он может наверняка стать хорошим актером.
Послеобеденное блаженство (немец не стрелял) прервал вездесущий начальник штаба, который неожиданно подкатил на своем открытом «козлике» к самой машине Федьки. Гвардии подполковник учинил помпотеху Горшкову настоящий разнос за неосторожность и ненужную браваду (при этом досталось на орехи и мне) и прогнал нас обоих с передовой.
Чтобы не гневить начальство, отправляюсь в штаб (там письма можно в первые руки получать), в душе надеясь, что как-нибудь да удастся еще побыть вместе с моими друзьями. В штабе меня ожидал приятный сюрприз – сразу три (!) письма от Лиды. Пришли письма и Феде с Павлом, а также членам их экипажа. Не откладывая в долгий ящик, посылаю ответ Лиде и начинаю с нетерпением ждать оказии, намереваясь отвезти друзьям письма (предлог есть), но не вышло: машину хозчасти услали на другой участок, в противоположном направлении.
