В бою большинство личного состава батальона проявило подлинный героизм и мужество, преданность Родине. Список отличившихся будет представлен дополнительно с ходатайством о награждении.
Майор Жабо»[275].
Надо отдать должное майору В.В. Жабо. Решение, принятое им, а также пути его реализации заслуживают самой высокой оценки. В сложной тактической обстановке, выполняя специальное задание командования, принять решение на бой в таких условиях стоит очень многого.
Уже вечером следующего дня комбриг Д.П. Онуприенко отправил в адрес командующего фронтом донесение, в котором за стойкость и умелые действия отряда ходатайствовал перед ним о награждении майора В.В. Жабо и подчиненных ему бойцов и командиров правительственными наградами. В донесении, в частности, отмечалось: «…отряд показал себя с лучшей стороны, проявив примерное упорство, мужество, дисциплинированность и преданность Родине».
А вот как рассказывает о событиях того дня генерал А.П. Белобородов:
«…День 2 февраля клонился к вечеру, начиналась пурга. Я послал связного офицера к Докучаеву с приказом выйти из боя и отходить вслед за главными силами дивизии. Связной должен был объяснить ему сложившуюся обстановку. Форсированным маршем мы шли всю ночь. И чем ближе подходили к горловине коридора, тем сильнее гремела канонада. Я опасался, что группа Витевского (стрелковый батальон) не устоит под натиском вражеских танков и нам придется с боем пробиваться к главным силам 43-й армии.
Группа Витевского устояла. Атакованные фашистами с обеих сторон коридора – и от деревни Захарово, и от деревни Москвино, – бойцы, командиры и политработники стояли насмерть, сражались по-гвардейски и продержались до подхода главных сил дивизии. Наш 40-й полк с марша вступил в бой и отбросил противника. Дивизия сосредоточилась в указанном ей районе и приступила к выполнению боевой задачи.
Последним вышел из прорыва 3-й батальон 131-го полка. Два других батальона оставались в окружении. Ночью из этих батальонов пробились к нам несколько бойцов и сержантов…»[276].
После войны Маршал Советского Союза Г.К. Жуков попытался обвинить генерал-лейтенанта М.Г. Ефремова в том, что немецким войскам удалось перерезать единственную дорогу 33-й армии, соединявшую ее с главной группировкой войск, прорвавшихся к Вязьме. Дескать, Ефремов – командующий, он и отвечает. Георгий Константинович, по всей видимости, забыл о том, что 30 января 1942 года не кто иной, как он, получив от командующего 33-й армией сообщение об опасной обстановке, сложившейся в районе Износок, отдал приказ убыть ему вместе с оперативной группой под Вязьму. С тех пор генерал Ефремов уже никак не мог влиять на обстановку, складывающуюся здесь.
К тому же необходимо напомнить, что командарм-33 несколько раз в течение последней недели января докладывал в штаб фронта и лично генералу армии Жукову об исключительной опасности для войск армии, открытых на протяжении 120 км (с обеих сторон) флангов армии.
Упрек генералу Ефремову в том, что он не «поставил подпорок» в этом месте, – это чистая ложь. В этом районе были оставлены и вели боевые действия с противником 222-я и 93-я СД, северо-восточнее их, в 12 км, находилась 110-я СД. Таким образом, из 6 имевшихся на тот момент в армии дивизий (не считая 329-й СД, которая только была передана в состав армии) половина была задействована на обеспечении продвижения ударной группировки. Для выполнения этой же задачи также были оставлены 1293-й СП 160-й СД и 1290-й СП 113-й СД. Итого из 18 стрелковых полков 11 были задействованы на обеспечении флангов и только 7 могли принять участие в наступлении на Вязьму, а точнее, в имитации наступления.
Дело здесь совсем не в том, что именно в районе Захарова противнику удалось перерезать коммуникации армии: он с успехом мог это сделать на любом участке, ибо сдержать противника на фронте в 120 км армия не имела никакой возможности. Рано или поздно афера генерала Жукова должна была дать трещину, что и произошло в ночь на 3 февраля 1942 года.
Летом 1942 года, уже после гибели генерала М.Г. Ефремова, в личном письме к генералу Г.К. Жукову комбриг Д.П. Онуприенко, рассказывая о тех события, написал следующее:
«…По прибытии в штаб 33-й армии бывший член Военного совета М.Д. Шляхтин мне передал: «Командарм приказал Вам лично заняться ликвидацией северной группировки противника. Эта задача мною была выполнена силами 222-й и 110-й стрелковых дивизий. Считаю своей ошибкой, что по прибытии в штаб я лично не проверил, как надежно прикрыт стык и коммуникации со стороны 43-й армии, а поверил докладу и сводкам, что 43-я армия в двух местах перерезала дорогу Гжатск – Юхнов.
Правда, к этому моменту основную опасность составляла северная группировка противника, так как там он был на удалении 3 и даже 2,5 км от коммуникации. В дальнейшем, когда противник захватил Захарово и Пинашино, необходимы были мои самые решительные и немедленные меры по его ликвидации…
Перед Вами и страной я в большом долгу за 33-ю армию; я этого никогда не забываю…»[277].
Комбриг Онуприенко честно и правдиво описал в своем письме сложившуюся на тот момент обстановку, не снимая с себя ответственности. Но не комбриг Онуприенко был виноват в происшедшей трагедии, а командующий Западным фронтом генерал Жуков!
Маршал Советского Союза Жуков в своих воспоминаниях довольно путано и неправдоподобно описал ход боевых действий 33-й армии под Вязьмой, пытаясь списать все просчеты командования Западного фронта на героически погибшего командующего 33-й армией генерала Ефремова.
Георгий Константинович в частности пишет:
«…Развивая наступление из района Наро-Фоминска в общем направлении на город Вязьму, 33-я армия в последний день января быстро вышла в район Шанский Завод и Даманова, где оказалась широкая и ничем не заполненная брешь в обороне противника. Отсутствие сплошного фронта дало нам основание считать, что у немцев нет на этом направлении достаточных сил, чтобы надежно оборонять город Вязьму. Поэтому и было принято решение: пока противник не подтянул сюда резервы, захватить с ходу Вязьму, с падением которой вся вяземская группировка противника окажется в исключительно тяжелом положении.
Генерал-лейтенант М.Г. Ефремов решил сам встать во главе ударной группы армии и начал стремительно продвигаться на Вязьму[278].
3—4 февраля, когда главные силы этой группировки вышли на подступы к Вязьме, противник, ударив под основание прорыва, отсек группу и восстановил свою оборону на реке Угре. Второй эшелон армии в это время задержался в районе Шанского Завода, а левый ее сосед – 43-я армия – в районе Медыни. Задачу, полученную от фронта об оказании помощи группе генерала Ефремова, 43-я армия своевременно выполнить не смогла.
