Огонь восстания, однако, не был задушен на Правобережье. «Поднестрской полковник Гоголь со всеми Поднестрскими Черкасы учинились под государскою рукою в подданстве со всеми Поднестрскими городами и с полками…»49. Так, в конце мая папский нунций в Варшаве писал: «…полковник Гоголь, Казак, последователь Московитов, войска которого находятся в Могилеве на Днестре, вернулся в подданство Его Величества и надеется, что его пример повлияет также на многих других»50. Для подавления восстания и возвращения полков в повиновение полякам Правобережный гетман «Тетеря пошол к Умани и ко Днестру, для того, чтобы ему тех городов жителем в Уманских и в Браславском полках» не дать убрать хлеб. Тетеря также «писал в Умань к Сацку Туровцу и к браславскому полковнику к Гоголю и по иным местам и местечкам прелестные листы», но те «по се время не склоняютца и не сдаютца»51.
Однако ни Левобережный гетман и. Брюховецкий, ни русские войска не помогли Правобережью. Поляки же предприняли очень действенный ход: по приказу великого коронного гетмана Станислава Реверы Потоцкого сыновья Гоголя, которые учились в Львове, были взяты в плен. После этого, как писал поляк-современник, тот отказался от бунтов52. В сентябре 1664 года, по сведениям Тетери, «Гоголь, полковник брацлавский, оставил мятеж с Брацлавьем и Побужьем, дал присягу в верности королю… ти получил повеление ускорить с своим полком поход против общаго неприятеля, для того, чтобы на деле показать свое усердие»53. В сентябре о том, что «полковник Гоголь раскаялся и помогает воеводе Брацлавскому…», писал и папский нунций из Варшавы54.
Имеется письмо самого О. Гоголя гетману великому коронному С. Потоцкому от 21 сентября 1664 года (н. ст.). В нем он вообще отрицал всякое свое участие в восстании. «Хотя я и поехал было в Брацлав, но Бог мне свидетель, что не для каких-нибудь бунтов и своеволий, как донесли на меня вельможности вашей, а, напротив, для того, чтобы других приводить снова к повиновению и верности е.к.м. ...и Республике, и унимать те своеволия, которые было появились между Днестром и Бугом, преимущественно в полку моем Брацлавском, где дошло до того, что каждый казак был полковник, а каждый сотник – гетман. Но теперь, после благополучного приезда его милости, пана Михайла Ханенка, наказного гетмана, присланного от… //…пана Павла Тетери… мы… погасили это пламя, и обратили к повиновению решительно все Поднестровье и Побужье, и утвердили вечною клятвою верность нашу е.к.м….»55. Гоголь просил «оставить без внимания все, чтобы там ни наговорили на меня. Соизволь… хранить в милостивом расположении своем меня… и сыновей моих, и ежели будет такое снисхождение и соизволение вашей гетманской милости, то позволь им на короткое время приехать домой…»56, а если нет – «то пусть они остаются там, при добром расположении вашей гетманской милости, я же остаюсь покорнейшим и нижайшем вашей вельможности слугою…»57.
Русский военачальник Г. Косагов в своем донесении давал полную картину ситуации: «…Брясловльской полковник Остап Гоголь тебе великому государю изменил, ушел за Днестр, и Бряславльской полк сдался Тетери; а как де… Брясловль сдался, и Гоголь де приехал к наказному гетману (Ханенко. – Т. Т.). Уманцы, государь, также учинят, что и Гоголь…»58.
В условиях разгара Руины Гоголь, как и большинство старых старшин, бывших соратников Богдана Хмельницкого (П. Дорошенко, Ф. Коробка, М. Ханенко, Т. Носач, С. Зарудный, П.Я. Хмельницкий), занимает позицию компромисса и лавирования. Тридцатого ноября 1664 года в обозе под Лисянкой он вместе с другими старшинами подписал два документа: «Челобитную к инструкции на сейм от Войска Запорожского» и «Наказ на сейм». Несмотря на то что все они еще недавно были активными участниками старшинского заговора и восстания на Правобережье, теперь старшины во всем обвиняли «небожчика Выговского», утверждая, что его усилиями «возникли бунты…»59. При этом старшина заявляла, что Маховский арестовал, судил и казнил Выговского «без ведома нашего», «к чему мы не причастны…» и отказывалась судить «хорошо или плохо он сделал, что не судом войска е.к.м. Запорожского умер» Выговский60.
Правда, Гоголь и старшина обвиняли Маховского в том, что тот требовал денег у Тетери для сохранения его гетманства (когда узнал о поползновениях Выговского). Этим самым они мстили палачу Выговского.
В наказе на сейм поднимались вопросы, касавшиеся дальнейшей судьбы Украинского гетманства. Тринадцать (!) пунктов касались положения православной религии, возвращения имений и церквей, забранных униатами, о православном статусе академии и школ в Киеве, подчинении Киевского митрополита Константинопольскому патриарху и т. д.61 Сами по себе эти пункты были весьма прогрессивны и явно служили продолжением идей, которые высказывались старшиной, начиная от Гадячского договора.
Документ также требовал, «чтобы Войско Запорожское всегда оставалось в правах и вольностях, дарованных королями»62. В нескольких других пунктах содержалась весьма интересная попытка приблизить положение казаков к шляхетскому: чтобы дома и хутора казацкие были сравнены с шляхтянскими, убийство шляхтичем казака должно было караться смертью, а в казацкие суды не должна была вмешиваться никакая власть63. Во всем остальном остатки Правобережного гетманства сводились до минимальных размеров. Резиденция гетмана переносилась из Чигирина в Белую Церковь (чтобы быть в «середине Украины»), число Войска Запорожского не должно было превышать 12 тысяч, и все войско делилось на два полка64.
Однако большинство требований старшины не было удовлетворено сеймом. Разочарованный Гоголь (скорее всего, добившись освобождения сыновей) снова уходит в глухую оппозицию. Южные рубежи Речи Посполитой, как и в предыдущие годы, оставались самыми независимыми районами. И. Сербин докладывал и. Брюховецкому, что там действовали верные царю Гоголь, его «кум» Кияшко, Дрозд, Овдеенко65. Вот и в марте 1665 года ни один из них особенной активности не проявлял, в частности про Гоголя сообщали, что он «с конными стоит в Кучмани, стерегучи дорог отовсюду»66.
В 1666 году на раде в Лисянке, собранной П. Дорошенко, Гоголь подписал как полковник Подольский инструкцию послам на сейм67. В 1667 году он действовал в Уманщине совместно с татарами. В январе 1667 года Дорошенко выслал Гоголя для взятия Канева68.
Остафий не присутствовал на раде, когда старшина Дорошенко согласилась признать подданство султана, по слухам, он в это время склонялся к Суховею69. Летом 1669 года чауш вез клейноды Дорошенко. Для обеспечения их безопасности в Яссы были высланы заложники, в том числе сыновья Гоголя70.
