— Ваши документы, пожалуйста, — перевел мужчина в штатском.
— Да идите вы, — ответил я и поднял свой багаж. Я не был уверен, что они меня поняли, но меня это мало волновало. Швейцарцы, должно быть, предупредили немцев и, если те хотели меня арестовать, то я не собирался облегчать им эту задачу.
— Нет, нет, подождите, мы не собираемся вас арестовывать, герр Томлинсон, — проговорил мужчина в штатском, мягко беря меня за плечо, как будто просто пытаясь привлечь мое внимание, а вовсе не удержать.
— Мы просто хотим поговорить с вами, Ричард, — очаровательно улыбаясь, заговорила женщина.
Все еще не доверяя им, я повернулся к своим собеседникам.
— Я Герр Кугель из контрразведки BfV, а это моя коллега фрейлейн Гаябски.
— Ваше путешествие, должно быть, было утомительным, и сейчас так поздно, мы забронировали вам комнату в отеле на эту ночь, — сказала Гаябски на безупречном английском.
— Мы поможем вам с багажом, — добавил Кугель. Он отпустил полицейского в форме, а потом окрикнул носильщика, и тот подошел, толкая перед собой тележку.
— Не волнуйтесь, все в порядке, — уверила меня Гаябски, — мы просто выпьем с вами сегодня вечером, а завтра, если вы не против, вместе пообедаем.
Кугель и Гаябски под мелким дождем довели меня до отеля «Рамада» напротив вокзала. Носильщик шел спереди, везя мой тяжелый багаж. Пока Гаябски рассчитывалась и отпускала носильщика, Кугель зарегистрировал меня и заплатил по счету вперед.
— Наверное, вы захотите подняться ненадолго в свою комнату. Встретимся в баре в одиннадцать, — сказал Кугель.
Это было больше похоже на настойчивое предложение, чем на приказ, но мне все-таки было интересно, что же им нужно. Кроме того, очень хотелось пива.
— Фрейлейн Гаябски и я работаем в BfV, — объяснил Кугель, когда нам принесли три стакана и три бутылки «Бекс». — Наша обязанность охранять немецкую конституцию, особенно от иностранных разведслужб. Мы в курсе вашего дела и надеемся, что вы сможете нам помочь в расследовании британских и американских операций против Германии.
Журдэн уже спрашивал меня об ORCADA, шпионе в министерстве финансов Германии, которого Маркхем арестовал в Бонне, и даже предлагал мне деньги за эту информацию. Швейцарская федеральная полиция тесно сотрудничает со своими немецкими коллегами, особенно в банковском и финансовом секторах, и Журдэн наверняка рассказал обо всем немцам. Два офицера BfV особенно не давили на меня при первой встрече, но попросили подумать над их предложением и настаивали на том, чтобы я пообедал с ними на следующий день.
— Ну как, вы будете сотрудничать с нами? — с надеждой спросил Кугель, когда мы уже почти заканчивали обед в дорогом ресторане, из окон которого открывался прекрасный вид на озеро Констанц. Кугель и Гаябски, на которой была надета очень короткая юбка, испробовали все уловки, усвоенные мною во времена IONЕС. Они сочувствовали моей ситуации, делали комплименты моему весьма скудному немецкому, уверяли меня в том, что все, что я им расскажу, будет строго конфиденциально, и даже предложили мне поселиться в Германии. Теперь, когда обед закончился, они исчерпали свои вербовочные хитрости. Я видел, с каким нетерпением они ждали моего ответа. В мыслях они, должно быть, уже представляли, что будут писать в своих отчетах.
— Нет, мне очень жаль, но я не могу вам помочь, — ответил я, отметив разочарование, появившееся в из глазах. Они поняли, что им придется докладывать своему начальству о том, что у них ничего не вышло. — Согласно OSA, меня могут посадить в тюрьму в Британии на сорок лет. Игра не стоит свеч.
Официальный закон об охране государственной тайны, который прервал сотрудничество британцев с потенциальным врагом, был издан еще в 1911 году, незадолго до начала Первой мировой войны, исключительно для того чтобы британские инженеры перестали помогать Германии перестраивать свой военно-морской флот. Я с трудом мог вообразить свидетеля вроде Редда, утверждающего, что Германия все еще является потенциальным врагом.
— Но мы можем вас заверить, Ричард, что никто, кроме нас, не узнает о том, что это вы нам помогли, — настаивала Гаябски. Именно так нас учили говорить потенциальным информаторам, и я отлично знал, что это неправда.
— Но даже если я соглашусь сотрудничать с вами, — ответил я, — как я могу быть уверен в том, что вы потом тоже мне поможете? Я помогал швейцарской полиции и где я теперь?
Кугель и Гаябски не нашлись что ответить.
Хотя по дороге в Констанц я думал, что надолго в Германии не задержусь, но общение с представителями BfV убедило меня в том, что лучше остаться здесь. После того как немцы пытались меня завербовать, вряд ли они будут донимать меня по просьбе МИ-6. Поскольку в Констанце была языковая школа, я решил пойти туда учить немецкий, чтобы иметь возможность найти здесь работу. Я снял комнату и начал проходить интенсивный курс немецкого языка, занимаясь по четыре часа в день. Жизнь в стране, входящей в состав Европейского Содружества, имела свои преимущества. В отличие от Швейцарии в Германии мне не требовалось специальное разрешение на работу или проживание, потому что мой британский паспорт автоматически давал мне эти права. Я зарегистрировался как постоянный житель, открыл счет в банке, получил собственный телефонный номер и даже купил машину. Маленькая подержанная БМВ, проданная мне дилером в Гамбурге, обеспечила мне мобильность, и, если бы мне потребовалось быстро уезжать, то не пришлось бы бросать многие свои вещи, как это случилось в Швейцарии.
В течение следующих нескольких месяцев Кугель и Гаябски еще не раз связывались со мной, и мы два раза вместе обедали. Они все еще пытались убедить меня рассказать об ORCADA или о других операциях США и Британии, направленных против Германии. Наконец они поняли, что сотрудничать с ними я не буду, и объявили, что наша встреча в сентябре будет последней. Я ощутил облегчение, когда они сказали, что я могу остаться в Германии и они больше не будут меня беспокоить.
Как-то в одно из воскресений сентября по дороге из Австрии, куда я ездил на день, я сбился с пути и заехал на швейцарский пограничный пункт рядом с Брегенцом. Когда я осознал свою ошибку, ко мне в окно уже стучался пограничник, требуя документы. Я опустил стекло.
— Nein, nichts (нет, у меня их нет — нем.), — с искренним видом произнес я и попытался выехать с контрольного пункта. Но это только усилило подозрительность пограничника, и он загородил мне дорогу.
— Ausweis, — рявкнул он, протягивая руку за моим паспортом.
Выхода у меня не было, я отдал свой паспорт, и он ушел в караулку. Несколько минут спустя из нее вышли двое, вытащили меня из машины и бросили в камеру. Полиция приехала через два часа. Они тщательно меня обыскали, надели наручники и отвезли в полицейский участок. День, проведенный в камере швейцарского полицейского участка, не доставил мне особенных неудобств. Камера была комфортабельная, с чистым постельным бельем и сияющими чистотой туалетом и раковиной. А на кровати лежали аккуратно сложенное полотенце и кусок мыла, прямо как в "Хилтоне".
