Когда в Калинине начались съемки сцен Кристины и Юрия Владимировича, Ролан Быков дал им возможность привыкать друг к другу в массовых сценах. Постепенно люди отсеивались, и наконец «дедушка» и «внучка» остались одни в кадре. Съемки продолжились в павильоне в Москве, где построили декорацию — «дом деда». Началась отдельная жизнь. Из воспоминаний Юрия Никулина: «На съемках в павильоне Ролан Быков недоволен, нервничает: "Нет, Кристина, нет, взвинти себя! Ты же его защищаешь, немножко задвинув совесть, ведь ты знаешь его слабости, понимаешь, но хочешь защитить. И не потому, что он не виноват, а ты хочешь…" На самом деле, я вижу, что Быков пытается ее завести, ругает: "Нет, ты ничего не понимаешь и ничего не делаешь. Я не знаю, что с тобою случилось и как мне теперь быть". Кристина не отвечает. Стоит спокойно, даже чуть отрешенно, как будто понимает, что режиссеру надо дать выплеснуться, разрядиться. А Быков кричит, прикуривает одну сигарету за другой, бегает по площадке и время от времени подскакивает к глазку камеры и отпрыгивает, что-то бормоча. Постепенно бледное, острое, непроницаемое лицо Кристины начинает розоветь. Легкие белые волосы липнут к влажному покрасневшему лбу, тонкие ноздри вздрагивают. Ролан на бегу заглядывает в камеру и быстро говорит: "Будем снимать!"
Как спущенные с поводка, бросаются вперед гримеры. Одна — к Кристине, другая — ко мне. Девочка стоит, будто изваяние, ни улыбки, ни кивка, сосредоточенная, замкнутая. Ей подправляют грим, переплетают ленты в косичках. Подбежали костюмеры, поправили белый воротничок. Не меняя позы, Кристина тихонько, чуть-чуть топает ногой. "Камера! Мотор!" — громко командует Ролан. — "Снято". Гаснут юпитеры, идет в дальний угол молчаливый оператор Анатолий Мукасей. Рванулись вперед реквизиторы поменять что-то на столе, передвинуть мебель — будет съемка с другой точки…»
Кристина Орбакайте рассказывала, что работать с Никулиным было удивительно тепло и комфортно: «Все в нем просто души не чаяли. Юрий Владимирович всегда находил случай из жизни, которым нас смешил, успокаивал, лечил. Часто случался брак пленки, все начинали нервничать и тихо ненавидеть друг друга, и тогда вступал Юрий Владимирович: "А вот была история. Один конферансье должен был заполнить паузу рассказом про тещу, которая заболела. Он водил ее и к хирургу, и к стоматологу, и к окулисту. Но ничего не помогало… На гастролях всегда организовывали "подсадку" в зрительном зале. Давали кому-то рубль, и в нужный момент тот должен был крикнуть: "А к ветеринару пробовали?" В очередном городе нашли парня на балконе, прорепетировали с ним, и вдруг с балкона раздалось: "А к вентилятору пробовали?" Все на съемочной площадке ужасно смеялись, до сих пор я пересказываю с хохотом эту никулинскую историю, только не все почему-то поддерживают меня. Дело, видимо, в рассказчике… Съемки с Никулиным никогда не были тяжкой работой. Он был таким внимательным и чутким ко всему, что происходило и со мной, и вокруг нас с ним. Мы не играли, мы понимали друг друга» [95].
Сказать, что «Чучело» стало кинохитом 1980-х, мало: выйдя на экраны, этот фильм произвел эффект разорвавшейся бомбы, а разгоревшаяся в обществе дискуссия вышла далеко за грань кинокритики. Фильм о жестокости детей, о том, что происходит, когда примерные мальчики и девочки собираются в стаю, попал в самую точку: ведь в каждом классе каждой школы обязательно есть непохожий на остальных ученик. Часто он — изгой, которого если не бьют, то травят. А по всей стране таких детишек наберется несколько миллионов. Из маленькой школьной истории Ролан Быков и Юрий Никулин вырастили большой фильм, фильм о жестокости и душевной черствости не только пионеров-антигероев, но и самых обычных детей. Фильм, вокруг которого чиновники из Минобразования, некоторые учителя и пионервожатые сразу же подняли страшный шум. Можно сказать, что «Чучело» стало настоящим пугалом, кошмаром советских педагогов. Скандал был громким, а мог бы стать и всенародным. Ведь «Чучело» с его простым сюжетом говорит многое, если не всё, про то «подавляющее большинство», которое ненавидит тех, кто составляет «подавляемое меньшинство», кто не умеет и не желает скрывать лицо под маской, чтобы казаться такими, как все…
* * *1984 год. Юрий Владимирович Никулин в новой ипостаси, он теперь — директор своего родного Московского цирка на Цветном бульваре. Начинается новая эра в жизни артиста — эра строителя.
В начале 1980-х в Москве, в Измайловском парке, дотла сгорел передвижной цирк-шапито. Сгорел за 15 минут. А ведь старый цирк на Цветном был деревянным и уже довольно ветхим [96]. Многие тогда подумали: если в нем что-нибудь загорится, никто даже выбежать не успеет. Заслуга Юрия Владимировича Никулина и заслуга громадная, что он добился того, чтобы в старом цирке всё переделали. Финские строители за два года выстроили новый цирк, бережно сохранив неизменным фасад. Прежним остался и зрительный зал, тем же самым — уютным. Юрия Владимировича тогда часто спрашивали: патриотично ли, что он заключил контракт с финской строительной компанией на реконструкцию здания цирка? Он отвечал: «Было бы менее патриотично, если бы в новый цирк пришли только наши внуки. Я 14 лет не проживу». Именно такой срок определили российские строители на полное обновление здания, и тогда цирк ни за что не открылся бы уже в конце 1980-х. Целое поколение московских детей выросло бы без цирка на Цветном бульваре, и это было бы невосполнимой потерей, потому что цирк, личный опыт его посещения, реальный запах конюшен и хищников, навсегда остается одним из ностальгических атрибутов детства каждого — нашего всеобщего детства. Цирк — это тоже один из элементов, цементирующих, соединяющих нас, совершенно разных людей, в единое целое.
А ведь целых три года ушло у Юрия Владимировича на то, чтобы добиться разрешения на реконструкцию цирка и получить на это деньги. Сколько инстанций ему пришлось обойти… И он добился! Последняя инстанция — тогдашний председатель Совета министров СССР Николай Иванович Рыжков. Зайдя в его кабинет, Юрий Владимирович сказал: «У меня к вам два вопроса. Первый: скажите, это правда, что в вашем кресле Сталин сидел?» — «Да, Иосиф Виссарионович сидел в этом кресле». — «Тогда просьба к вам: можно я для истории тоже в нем посижу?» — «Пожалуйста». Юрий Владимирович сел. «Второй вопрос. Нужна валюта для нового цирка». Николай Иванович пообещал: «Разберемся». Не успел Никулин вернуться на Цветной бульвар, как уже было подготовлено постановление Совета министров о выделении валюты для строительства цирка [97]. На минуточку — 26 миллионов долларов, суммы запредельной! Смог бы кто-нибудь, кроме Никулина, ее получить?
