«27 ноября вот и столица Украины гордость Украины и Музей предков вот на горе стоит разрушеная Лавра которая стояла около двух тысяч лет Пираты немцы уничтожылы все. Здесь я встречаю знакомых ребят 549-го саперного с которымы столько прослужыл Только жаль что не увидел своего земляка Мишку С. Видел медсестру Надю с которой много время провел в скучные отступательные бои. Сейчас мы идем по Киеву и снег з дождем не дает ходу все мокрые уставшые ногы не подымет Переходим Подолье и идем на Куринавку где и розквартировалис Сейчас сушим портянкы Хозяйка молодая но сейчас не до нее посмотрю дальше»
— Интересно, как в нашем батальоне появилась Надя. Перед самым началом войны она приехала в Ожени к своему мужу, который командовал у нас саперным взводом. Его убило в первом же бою, и Надя пожелала остаться в нашем батальоне медсестрой. Потом таких, как она, стало появляться много. Добровольно оставались жены погибших командиров, к ним присоединялись другие женщины, кто потерял своих близких, не успел эвакуироваться… Набралось столько, что была сформирована отдельная женская саперная рота. Так же, как и мы, они работали кирками и лопатами.
«28, 29, 30 ноября Ходим строим нары Заделываем окна в казарме где должны скоро перейти Немцы когда отступали все изгадили и нам прыходится все налажывать С хозяйкой отношения наладил и стараюсь в свободное время прорватся на квартиру Жыву не плохо»
— Немцы умели не только жечь и взрывать, но и просто гадить, как паршивые котята. В казармах, построенных еще в николаевские времена, они повыбивали все окна, переломали мебель, в комнатах и коридорах все загажено.
«2 декабря Переходим в казармы и прощай теплая ласка хозяйки Зои Под боками опять скрепять нары А утром подем физзарядка и становись на занятия А вечером поверка прогулка и отбой 10–30 Один раз был у Зои но за это прышлось мыть полы целую ноч»
— О том, как проходили занятия, скажем, по тактике, можно рассказать на примере одного эпизода. Занимались мы на брюквенном поле. Кстати, немцы сажали брюкву для того, чтобы кормить наших военнопленных. Команда руководителя занятий по тактике: «А ну, хлопцы, бегом на ту гору и обратно!» А все остальное, мол, сами постигните на фронте. И постигали. Только дорогой ценой. Своими жизнями за эту науку платили. Если пуля засвистела, значит, ее не бойся, не кланяйся ей, она уже пролетела. И снаряд так же. Когда далеко летит, звук похожий на клокотание. А как «ти-у-у-у», то сразу пластайся, он упадет где-то тут. Это много значило. Если вовремя не упал на пузо — не убьет, так ранит.
«9 декабря Зачеты и выпуск. Мне прысвоили звания сержанта Ребят всех забрали на передовую а меня и моего друга Ляха оставили учить молодые кадры Простились с ребятами грустный день был хотя и был полковой оркестр ребята все танцевали а я и Лях были не в себе что остаемся с далдоном старшыной Кабыкой»
— Кабыка — не единственный в своем роде зверь-старшина. Это был тип тылового старшины. Причем среди них почему-то чаще всего встречались украинцы. Если в роте старшина украинец, то там всегда устанавливалась жестокая дисциплина. Я таких встречал много. Они всегда лезут не в свое дело, считая себя первыми наставниками и учителями. Стремились доказать свою незаменимость на этом месте. Кабыка готов был на любую жестокость по отношению к солдату, лишь бы его на передовую не послали. Такие были патриоты… Провести ночь с половой тряпкой за какую-нибудь чепуховую провинность — это у Кабыки было самое мягкое наказание. А так запросто по морде можно было получить.
Били солдат тогда часто. Особенно на передке. Там другого наказания не могли придумать. Видел однажды, как командир танкового полка так залепил одному танкисту, что тот потерял сознание. Зачем, спрашивается, командиру танкового полка носить за голенищем сапога казацкую нагайку? Били арапником. Помню, был такой случай. Разведчики бросили на перекрестке без присмотра свою машину, а в это время туда выскакивает на танке командир нашей 1-й танковой бригады Горелов: «Чья машина? Кто старший?» Нашли младшего лейтенанта. Он, как положено по уставу, стал докладывать комбригу, а Горелов, не слушая его, достает нагайку и давай хлестать младшего лейтенанта. Тут бегут разведчики: «Хлопцы, нашего командира бьют». Тр-р-р… Короткая очередь из автомата — и нет Горелова. Разведчиков было человек тридцать… Тогда так и не дознались, кто стрелял. Младшего лейтенанта и нескольких человек из этой группы расстреляли. Это было на 1-м Белорусском фронте, в Германии.
Да, когда старший бил младшего, тот не всегда подставлял другую щеку. Дождался своего и Кабыка. Однажды мы с Ляхом спустили его со ступенек второго этажа. За это старшина пообещал нам штрафную роту. И когда после выпуска все ребята уходили на фронт, а нас с Ляхом оставили в полковой школе, ясно было: Кабыка хочет с нами разделаться. А тут узнаем, что немцы где-то прорвали фронт. В таких случаях обычно многие тыловые части срочно бросали на передовую. Ну мы с Ляхом подходим к Кабыке и говорим: «Скоро мы с тобой, собака, по-другому поговорим». После этого Кабыку словно подменили. Мне кажется, я бы его все-таки не тронул. А Лях, наверно, свое обещание выполнил бы. Отчаянная голова. А таких отчаянных на фронте много было.
«24 декабря Кантуемось. Ходим по городу ничего ны делаем. Ночую каждую ноч в Зои правда немного мешает ее сестра которая прыехала с Харькова»
— К безделью относились так: случай тебе сегодня выпал — живи на полную катушку. Потому что завтра ты можешь быть мертвым. Хотя долгое и вынужденное безделье сильно угнетало. А в целом на фронте напряжение накапливалось. Иногда ни с того ни с сего начинало вдруг трясти, как в лихорадке. К концу войны я стал совершенно невыдержанным. Еще долго и после войны, бывало, кто накриво мне скажет, без всяких разговоров сразу по сопатке. Особенно если похваляется: мол, я тебе сейчас дам. Так я не ждал, когда мне ударят, а бил первым. Потом говорю: не обижайся, сам же похвалялся.
«25 декабря Меня и Ляха переводят в маршевую роту Дали нам оделения по 25 чел. молодых ребят 25 года все почти землякы с Кубани но з далекых р-нов прыбыли 105 фзсп Занимаемось тактикой строевыми. Песни поют хорошо и это мне напоминает родную Кубань»
— Маршевые роты формировались из тех, кого скоро должны отправлять на фронт. Так что Кабыка отступился… А пели часто. И не только для себя. Если во время занятий строевые песни не поешь, гонять тебя будут дольше. Когда строй проходит мимо дома или мимо казармы, где живет командир роты, должны обязательно проходить с песней. А после поверки, во время вечерней прогулки, старшина всегда ведет туда, где живет командир роты. Иногда такое паршивое настроение и так не хотелось петь. Хоть сквозь слезы, а все равно запевали.
