А Шебаршин был человеком. И прежде всего человеком со своими слабыми и сильными сторонами.
Когда Нина Васильевна слегла после инсульта и сделалась лежачей, ходить не могла, пришлось нанять домработницу — это была Вика, дальняя родственница (сестра жены племянника, кем она будет считаться Шебаршину и Нине Васильевне по общепринятой семейной иерархии?); Вика ухаживала за Ниной Васильевной днем, когда Леонид Владимирович находился на работе, вечером уезжала домой. Дальше ухаживать за больной женой приходилось уже Шебаршину, он ночевал с нею в одной комнате, перенес много бессонных ночей…
Ведь больной человек — это больной человек, все время чего-то требуется — то надо немного воды влить в обезвоженный рот, то простыни сменить, то лекарства дать, то еще что-нибудь; иногда Нина Васильевна кричала, видела в болезненных снах что-то страшное, и тогда Шебаршин немедленно вскакивал с постели, успокаивал жену… В общем, это были не ночи, а сплошная тревога. Как на войне. Семь с половиной лет подряд.
Тяжелый крест этот Шебаршин нес до конца, пронес с достоинством.
Умерла Нина Васильевна в 2005 году.
Поскольку кулинарные и поварские способности оказались у Шебаршина не на высоте, то Татьяна Пушкина иногда приносила ему еду, и в первую очередь солянку, которую Леонид Владимирович так любил.
Ну, а Шебаршин, в свою очередь, оставлял ей что-нибудь из своих поварских достижений — в частности, ту же самую солянку. Правда, подгоревшую.
Для еды Пушкина купила специальные пластмассовые контейнеры, иначе говоря, судки, — приносила еду в них, потом забирала судки, приносила снова.
Шебаршин говорил ей, смеясь:
— Когда я знаю, что у меня на кухне в холодильнике стоит суп, я быстро бегу домой.
Это была правда — он начал становиться домашним человеком.
Его всегда волновала судьба близких людей, он всегда всем помогал.
Татьяна Александровна работала в очень солидной организации — Госстрое СССР, и не у кого-нибудь, а у самого Ельцина, секретарем.
Потом Ельцина выбрали народным депутатом, и он возглавил в Верховном Совете Комитет по строительству. Комитет располагался на Новом Арбате, и Пушкиной пришлось переехать вслед за своим шефом на Новый Арбат, в один из «домов-книжек» (кстати, дома эти больше походили на огромные зубы, и досужие остряки прозвали Новый Арбат «вставной челюстью Москвы»). Затем Ельцин, привыкший широко шагать по служебным лестницам, переместился на новый пост — Председателя президиума Верховного Совета РСФСР.
Секретарей у него не стало, уровень у будущего президента стал другим — секретарей заменили помощники, которые дежурили в приемной по два человека, практически не покидая своих рабочих мест.
Ельцин не забыл о Татьяне Александровне, предложил ей должность машинистки. А это — отдельная комната, непыльная работа и — великая скукота; в общем, Пушкина не выдержала и перешла работать в Белый дом, в Высший экономический совет, который возглавлял Михаил Бочаров.
С Бочаровым сработаться не удалось, а раз подчиненный не срабатывается с начальством, то по правилам чиновничьей арифметики кто проигрывает? Верно, проигрывает подчиненный. Татьяна Александровна даже не объясняет, почему и как это произошло — просто не сработались, и все.
Она ушла трудиться в коммерческую структуру, из нее — в «Радио России».
Тут ее нашел Лев Суханов, давний помощник Ельцина, еще со времен Госстроя, и позвал на работу к себе. Секретарем. Ельцин уже взобрался на вершину пирамиды и стал Президентом России. Пушкина предложение приняла: Суханов был очень приличным и неглупым человеком, контактным, с такими бывает легко находить общий язык.
Но вот какая штука: Суханов никак не вписывался в окружение Ельцина, был белой вороной среди черных воронов.
Я спросил у Пушкиной, в чем это выражалось. Оказалось, в простых меркантильных вещах: окружение Ельцина стремилось к обогащению (причем неважно, каким способом), а Суханов не стремился.
Ему говорили, например:
— Суханов, в гараже стоит очень хорошая иномарка. Цена — смешная. Бери ее себе!
— Зачем? У меня машина есть.
— Дурак! На рынке за нее дают цену в тридцать раз большую. Продашь!
— Не-е… Не нужна мне такая машина.
Предлагают ему взять престижный участок дачный участок в Подмосковье — на той же Рублевке.
— Бери! Бесплатно!
— Зачем? У меня есть десять соток. Не надо.
— Дурак! Продашь — хорошие «мани» заработаешь…
— Не надо.
В конце концов Суханов с таким «чистоплюйством» надоел ельцинскому окружению, и в 1997 году «белую ворону» уволили: не нужны такие люди в Кремле. Ельцин на прощание даже руку ему не пожал, хотя Суханов все самое трудное время провел с ним, не бросал, не предавал, вопреки тому, что предательство у нас, судя по многим примерам последних лет, сделалось чертой национального характера.
Через некоторое время Татьяна Александровна позвонила Суханову:
— Можете поздравить меня. Я тоже осталась без работы.
Звонок этот она сделала седьмого декабря 1998 года, а на следующий день, восьмого декабря, Суханова не стало — скоропостижно скончался.
Тяжелые были те годы. И самому Шебаршину не было так тяжело с той поры, когда умерла дочь Татьяна.
На руках у старших Шебаршиных остался Танин сынишка — двухмесячный внук Сережа. Сережа Насупкин. Его предстояло вырастить, воспитать, выучить. Именно Сережин портрет всегда находился у Шебаршина в кабинете, когда он работал, как ныне говорят в печати, «начальником советской разведки» — был руководителем ПГУ — Первого главного управления КГБ СССР. Одновременно являлся заместителем председателя КГБ.
Работа очень непростая, требовала огромного напряжения, выдержки, ума, быстрой реакции — иногда в течение нескольких секунд следовало принять решение — принять и не ошибиться в нем. Шебаршин научился это делать.
Когда было трудно — смотрел на Сережкин портрет: все надо сделать, чтобы этот человечек вырос и стал человеком. Желательно большим.
Шебаршин не раз доверительно говорил своим сослуживцам:
— Самый дорогой человек для меня — это Сережка. — И подчиненные те слова шефа помнят.
Мечта деда сбылась — внук вырос, выучился, сейчас работает в банке. А какой молодой человек сегодня не мечтает работать в банке? Это раньше ребята стремились быть космонавтами, летчиками-испытателями, полярниками… Ныне цели иные и приоритеты иные, прошлое ушло.
У Леонида Владимировича есть уже не только внуки, но и правнуки — целых четверо. Семья разрослась, стала разветвленной, сам Шебаршин передвинулся ближе к корням своего родословного дерева, вниз, а макушка стремительно устремилась вверх.
