Цыганское гадание для репортера «Таймс»
Этого человека любили и ненавидели – страстно и яростно, называя то «спасителем нации», то «гадостным сплетником». Его боялись сильные мира сего. «Железный» канцлер Германии Бисмарк в ярости заявлял, что, войдя в самый секретный кабинет, первым делом смотрит под стол – не спрятался ли там проклятый репортеришка?! А «проклятый» носился по Европе, хитрил, интриговал и обманывал – и все ради того, чтобы добыть для своей газеты «Таймс» самые последние новости и сенсационные материалы.
В один из майских вечеров 1873 года роскошная карета подкатила к большому особняку в фешенебельном пригороде Парижа Сен-Клу. Именно здесь обосновалась звезда нынешнего сезона – княгиня Кральт. Высший свет шептался, что красавица хоть и явилась из немецкой провинции, однако стремится во всем походить на парижан. Она даже стала именоваться мадам Кральта – с ударением на последний слог. Главным же козырем, вызывавшим симпатии к «мадам княгине», оказались баснословные суммы, которые та тратила щедрой рукой. Обеды и ужины на сотню персон стали в ее особняке обычным делом. Но сегодня она давала «обед тет-а-тет» и ожидала одного-единственного гостя.
Карета остановилась у парадного подъезда. Лакей в темно-синей ливрее распахнул дверцу и отступил назад. Из каретного чрева показался гость с ухоженной гривой волос и внушительными бакенбардами. Лихо закинув на плечо полу роскошного бархатного плаща, он легко спрыгнул на землю. И тут брови лакея удивленно поползли вверх. Приезжий еле доходил ему до плеча!
Наверное, гость заметил лакейскую брезгливость, потому что гордо вскинул голову. Подумаешь, еще один дурень счел его карликом. Глупости! Карлик – это когда рост ниже метра. А в нем, Анри Жорже Стефане де Бловице, – метр и 43 сантиметра. Конечно, не Гулливер, но и не лилипут. Зато всю свою жизнь он создал сам. Хотя полвека назад родился в нищей семье в городке Бловиц в Богемии. Тогда его звали Генрих Георг Стефан Оппер. Но, попав во Францию, пришлось перекроить имя на новый лад, а в качестве фамилии взять название родного городка.
Надо признать, до Франции путь был долог. Еще мальчишкой он сбежал из дома, странствовал по Европе, ухитрился даже получить начатки филологического образования, что и помогло ему устроиться в Марселе в небольшой лицей.
Впрочем, теперь все это позади. Ныне Бловиц – лучший репортер газеты «Таймс», а вернее, ее парижского филиала. И все представители высшего света приглашают его на обеды и суаре. Как, например, красавица мадам Кральта. Впрочем, хитрый репортерский нюх тут же подсказал Бловицу, что с дамочкой надо держать ухо востро. Недаром же она завела речь о том, что известно Бловицу о планах премьер-министра Франции Тьера. Бловиц ведь дружен с ним…
«Может, я глупа, но меня возбуждают разговоры о политике, – журчала мадам. – К тому же я знаю, что Тьер решил начать перевооружение Франции». Бловиц ахнул про себя: вот оно – мадам интересуют секретные сведения. Недаром она прибыла из Берлина – у Франции с Германией вечный конфликт. А красавица уже устроилась на диванчике в заманчивой позе. Бловиц смотрел на откровенно заигрывающую с ним мадам, отражающуюся в зеркале, и вдруг заметил, что пламя свечи в канделябре перед стеклом отклонилось и замерцало, словно от сквозняка. Но никакого сквозняка не ощущалось. Напрягшись от неожиданной догадки, Бловиц выхватил из рук красавицы веер из тончайших павлиньих перьев и поднес его к зеркалу. Перья заколыхались, как и пламя свечей.
«Мадам, из вашего зеркала дует, – проговорил Бловиц, поднимаясь. – Я заметил между створками промежуток. Вам не кажется, что нас кто-то подслушивает?» Кральта вскрикнула и в ярости указала Бловицу на дверь. Репортер, смешно поклонившись, вышел. Уже из коридора он услышал яростные вопли мадам и ругательства ее собеседника. Все по-немецки.
Выходит, репортер не ошибся: фрау Кральта выспрашивала его по заданию германской разведки. Ну разве не говорил Бловиц начальнику парижского отдела контрразведки, что фрау Кральта выполняет задания германского командования? Но никто не слушал. Весь Париж был околдован роковой красавицей. Да и сам он, попав в плен ее чар, едва не выболтал все, что знал, хорошо спасли павлиньи перья.
Перья… Бловиц вдруг вспомнил, как в юности в глухой деревушке на хорватской границе старая цыганка нагадала ему: «Будешь сидеть с королями и обедать с принцами. И знаешь, что поможет тебе? Пух и перья!»
Он тогда еще решил, что старуха просто тронулась. Но теперь-то ему пришлось изменить свое мнение. Уже не раз пресловутые «пух и перья» выручали его. Да его журналистская карьера началась именно с них!
Еще до Франко-прусской войны жена Бловица Адель (дай Бог здоровья его энергичной и неунывающей супруге!) решила продавать перины и подушки домашнего изготовления, чтобы хоть как-то поправить дела. Но ожидания не оправдались – обнищавшим марсельцам было не до перин. Тогда энергичная Адель начала сдавать вместе с перинами… комнаты.
Больше всех оценил ее уют улыбчивый светловолосый квартирант, оказавшийся главой Восточно-Алжирской телеграфной компании. Он так привык к хозяйским перинам, что велел проложить отдельный кабель прямо в дом Бловица. Но с конца зимы 1871 года начались рабочие волнения. Глава компании тут же уплыл в Алжир от греха подальше. А потом марсельцы узнали: в Париже к власти пришла коммуна. 28 марта и в Марселе начались уличные бои. Почта и телеграф перешли в руки мятежников. Местной власти необходима была связь с правительством Тьера, перебравшегося из революционного Парижа в Версаль. Вот тогда-то Бловиц и побежал в мэрию: «У меня в доме есть телефонный провод, вы можете звонить в Париж по нему!»
Генерал Вильбоа, командовавший местной жандармерией, ошалело посмотрел на учителя: «И что вы хотите за вашу помощь?» – «Я пишу статьи и хочу работать в какой-нибудь столичной газете, – взволнованно проговорил Бловиц. – Конечно, когда беспорядки закончатся».
Вот так, благодаря телефонному проводу, Бловиц оказался в Париже. Но ведь и телефонный провод появился в доме Бловица только потому, что глава телеграфной компании полюбил валяться на пуховых перинах. Вот вам и пух с перьями – права оказалась цыганка!
Генерал Вильбоа отрекомендовал Бловица самому Тьеру: «Сметливый парень!» Тьеру и нужен был такой. Ведь мир не слишком благосклонно отнесся к зверствам, которые учинило правительство над поверженными коммунарами. И потому позарез необходим был лояльный и покладистый журналист, который, описывая современные события, мог бы смягчить их. Самым грозным оппонентом из-за рубежа оказалась влиятельнейшая газета «Таймс». Вот Тьер и решил пристроить Бловица в ее парижское бюро.
