И тут, как на Имбро, я должен был позволить возобновить разоренную церковь, но священник здешний был счастливее прежнего. Капитан подарил ему рясу и образ Николая Чудотворца в окладе. Начальник города пригласил меня к себе обедать, и после того, как у нас на святой неделе попы, должен был переходить из дома в дом и непременно чего-нибудь откушать; солдаты также усердно были угощаемы. В одном доме нашед женщину, раненую турком, у которой пуля остановилась в ноге, за неимением у здешнего лекаря инструментов, послал я на фрегат за своим, которой вынул пулю, дал наставление, как лечить, и снабдил лекаря некоторыми медикаментами.
Местоположение города мне очень понравилось. Три каменные бесплодные горы, сходясь подошвами, составляют узкий треугольник, с двух углов которого быстро текут два источника, соединяются и одним течением вертят несколько колес, обращающих небольшие жернова, весьма просто устроенные и без всякого над ними строения. С двух сторон по хребту гор построены ветряные мельницы, которые служат и для защиты; с третьей стороны стоит крепость. Обошед угол ее, тотчас увидишь город, разделенный по скатам на три слободы. С первого взгляда нравится он диким, уединенным своим положением. Строения представляют кучу разбросанных хижин, низких мазанок с плоскими крышами. Все они каменные без полов, с двумя малыми окнами и в средине составляют одну нештукатуреную комнату. Дом лекаря, почитающийся лучшим, обит в средине резными кипарисными досками.
Крепость построена генуэзцами; от стен ее осталась только одна круглая бойница и развалившееся строение, в погребах коего лежала пшеница. Зерна, почерневшие от времени, можно было отделить одно от другого; но как скоро сожмешь их в руке, то они обращались в земляную пыль. И пшеничное зерно, столь тленная вещь, чрез несколько столетий, подобно мраморной статуе, торжествует над временем и разделяет с ним вечность.
Самондраки изобилует хлебом, плодами, скотом и табаком. Как турки, поселившиеся здесь, не составляют и четвертой части жителей, то греки не все еще утратили свои обычаи. Одеваются по-турецки; женщины ходят с открытым лицом; они прелестны, но не столько красотой, сколько кротостью, целомудрием и особенной склонностью к мирной семейственной жизни известны в Архипелаге. Все женихи, и богатые, и ревнивые, и благоразумные, ищут здесь невест своих. Самондраки древле славился капищем, которого предвещания уважались не менее елевзинских.
Получив на сем малом острове более запасов, нежели ожидали, 26 апреля снялись мы с якоря и, пользуясь тихим попутным ветром, плыли близ Румелийского берега. У местечка Макри несколькими выстрелами пустили ко дну три лодки. Тут был укрепленный шанцами лагерь; турки по пустому стреляли в нас из ружей и даже из пистолетов; немного далее корсар наш взял одну лодку, а другую сжег; суда же, бывшие у города Нино и Чиберже, разгрузились и вытащены были на берег. Таким образом лишили мы неприятеля последнего средства доставлять сим путем что-либо из Архипелага. Обошед отмель у мыса Энио, находящуюся по левую сторону при входе в залив Сарос, и миновав другой камень близ остров Имбро, мы спустились к Тенедосу, куда и прибыли 28 апреля. Румелия очень изрядно обработана, отсюда получается лучший курительный табак; берега ее населены кержиалами, или, лучше сказать, военными помещиками. Они не платят никакой подати и только в военное время обязаны служить на коне на своем содержании. Судя по множеству селений, видных у набережной, и особенно по большим табунам лошадей, должно думать, что кержиалы зажиточны. Дома их в виде беседок и павильонов, обыкновенно строемые на берегу реки и под тенью купы дерев, нравятся взору и обещают прохладу и удобство.
Остров СкироКапитан фрегата «Венуса» с двумя корсарами, прежним «Курьером» и другим «Ирида» называемым, получил повеление идти к островам Св. Евстратия и Скиро, где изготовлено было для флота несколько съестных припасов и скота. 2 мая, приняв на фрегат 20 албанцев с офицером, снялись мы с якоря и, подошед к острову Св. Евстратия, легли в дрейф. Старшина острова тотчас приехал на корабль, привез в подарок несколько зелени, плодов, вина и обещал на другой же день отправить в Тенедос на своих лодках 100 баранов и столько зелени и вина, сколько собрать может, с обещанием каждую неделю отправлять на флот по две лодки с провизией. От острова Св. Евстратия 3 мая в полночь прибыли в гавань Сан-Джоржио, находящуюся на южной стороне острова Скиро. Один из корсаров наших пошел к Негропонту, а другой к Тино, откуда последний прислал нам два грузовых судна.
Гавань Сан-Джоржио защищается от западных ветров длинным островов Фрикю и тремя небольшими островами, между коими и берегом Скиро простирается большой рейд, где на глубине от 10 и до 30, а далее и 40 сажен, корабли безопасны от всех ветров. Самое лучшее место, где грунт ил, на глубине 10 саженях, находится против одного развалившегося строения, вокруг которого на малое пространство берег покрыт белым песком.
Тихое утро, день прекраснейший, вокруг нас не видно было никакого селения, но зелень лесов, растущих на небольших возвышениях, луга и поля манили выйти на берег. Сев в шлюпку и приближаясь к берегу, приметили мы, что вода на глубине 6 сажен сделалась прозрачна как стекло; там, на чистейшем песке дна, плавали тысячи многообразных полипов, морских ежей, звезд, коньков и всякого рода рыб, столь прелестно испещренных, каких нельзя и вообразить в нашем климате. Кажется, будто рукой можно достать растения, плавающие в глубине; но по точном исследовании они лежали на дне. Но что меня более удивило, то это были играющие на поверхности моря рыбы. Семь довольно больших гонялись за стаей малых, делали различные обороны, из которых некоторые имели сходство с маневрами войск и эволюциями флота.
Как начальник острова, приезжающий на фрегат, обещал не прежде двух дней доставить скот и провизию, а между тем должно было ожидать возвращения корсаров, то для отдыху капитан приказал на берегу раскинуть палатки и половину экипажа свез к оным. Тотчас из балласта сделали походную баню: русскому во всех климатах баня необходима. Люди наши одни ловили рыбу, другие с ружьями пошли в леса, и та, и другая охота была более, нежели удачна. Жители приходили к нам с подарками и столько обрадованы были нашим прибытием, что оставались в палатках до самого нашего отбытия. Мы угощали и ласкали всех равно, ибо начальника от земледельца ничем отличить было не можно.
Скирос имеет в окружности около 150 верст, покрыт невысокими горами. Почва земли на каменистом грунте весьма плодоносна. Виноград дает прекрасное вино, в лесах без всякого призору растут плодовитые деревья. Жители занимаются земледелием, и хлебные поля дают им изобильные жатвы. На всем острове считается не более 400 семейств, разделенных на три селения; большое из них, называемое городом, лежит в северной части острова в миле от моря и занимает такую высоту, что строения кажутся висящими над водой; таким он представлялся с моря, когда мы его проходили. Любопытство побудило меня с тремя товарищами идти в город пешком; но проводник наш в 5 верстах от рейда показал нам развалины древнего Скироса, это нас остановило, мы предпочли древний новому и после сожалели о сем предпочтении. Куски мрамора, глубокие ямы, означающие места строений, колючий кустарник и черепки от сосудов багряного цвета – вот, что осталось от великолепной столицы, где родился Ферекид, где Ахилл в женском платье воспитывался между дочерями царя Никомеда, и где, наконец, умер Тезей. Великолепные здания, нравы и даже образ людей подвержены переменам; все истребляется временем и варварами, в руках которых искусства, науки и художества мертвеют. Но природа остается неизменяемой, мы видим ее в том же велелепии, какова она была при сотворении мира. Возвращаясь назад другой дорогой, мы вошли в лес, обремененный плодами столь редкими, что воображение перенесло меня в счастливые острова Тихого океана, где человек без знания искусств роскошествует в избрании богатых даров земли уединенной и никем не посещаемой. Шум воды привлек наше внимание, мы обратились в ту сторону и увидели прекрасный водопад. Падая с небольшой высоты и разбиваясь о мшистые каменья, весь обращенный в пену, он течет после спокойно, разделяется на два рукава и тем образует островок, поросший огромными деревьями, корни которых, подмытые водой, склонились с обеих сторон речки, соединились ветвями и составили таким образом живой мост. Далее по берегу реки не можно было пройти: терновник, вьющийся виноград, утлые пни и упавшие деревья принудили нас идти кратчайшей дорогой. Зеленый луг привел нас к палаткам. 7 мая, по прибытии корсаров и по принятии 70 быков и 400 баранов, снялись мы с якоря, лавируя к северу при переменном тихом ветре. 8-го в полдень слышны были пушечные выстрелы, а спустя несколько греческая лодка, вышедшая из Тенедоса, уведомила нас, что турецкий флот вышел из Дарданелл; посему, сделав корсарам сигнал держаться соединенно, мы поставили все паруса и 9 мая рано поутру в густом тумане сошлись с флотом нашим, состоящим из 10 кораблей и 7 корсаров, по западную сторону Тенедоса и вместе с ним стали на якорь на прежнем место против крепости.
