Суть в том, что уже в перестроечное время многие русские клубы без излишнего шума превратились именно в официально зарегистрированные во многих городах общества «Отечество». Наше Московское «Отечество» было особенно популярным. На официальном учредительном собрании, проходившем в клубе «Правда» 24 марта 1989 года, я от лица оргкомитета предложил проголосовать в Председатели проверенного «младогвардейца», профессора Аполлона Григорьевича Кузьмина, ему в Первые замы — прославленного летчика-афганца Героя Советского Союза А.В. Руцкого (тогда мы, увы, доверяли ему!). В заместители к Аполлону Кузьмину, так сказать, в рабочие лошадки, — я рекомендовал своего давнего друга по «Голосу Родины», «кадровика» полковника-чекиста Кошуту. Умный, дотошный, всюду вхожий Владимир Алексеевич Кошута быстро официально зарегистрировал «Отечество» (устав наш был утвержден решением исполнительного комитета Московского городского Совета народных депутатов уже 13 апреля 1989 г.), и мы активно участвовали в городских выборах, вели самую широкую русскую пропагандистскую работу и получили много депутатских мест. Так было и в других городах.
Мы прошли бы удачно и на общегосударственных выборах.
Но тут мы совершаем грубейшую тактическую ошибку. Мы неправильно оцениваем расклад политических сил в стране. Мы строили «фронт» на опыте действий Союза Русского Народа в 1905 году. Тогда тоже патриотические политические общества и «движения» выросли, как грибы, и это было не столько слабостью, сколько дало возможность широкого маневра. У нас были определенные средства, аккумулированные на скрытых счетах «Единства» и «Русского Национального Собора». Их мы готовили, чтобы пойти на выборы. Скажу с горечью сразу, что и в «Единстве» и в «Русском национальном Соборе» дальше красочной полиграфической продукции и не менее красочных съездов шагов сделано не было. Мы с Юрием Львовичем Прокушевым вроде бы хорошо понимали друг друга, соотнесенно всегда все действия поддерживали. Со Стерлиговым от «Славянского Собора» по распределению обязанностей взаимодействовал Станислав Карпов — я лично не мог никогда простить Стерлигову ареста Крючкова и «раскаявшемуся демократу» не очень доверял.
Но мы-то мы, русские, тогда не додумали. Где-то у нас произошел сбой. Сейчас мне кажется, что Юрий Львович, привыкший действовать в рамках «Русской партии внутри КПСС» не раскусил Зюганова, выводил на первый план его. Все-таки Прокушев немножко недооценивал силу черно-злато-белых флагов, по инерции больше ставил на «опомнившиеся», проверенные красные знамена. Мы много спорили тогда.
Мы сравнивали: наши русские движения и партии в целом намного мощнее так называемых «демократических» группировок, крикливых, но крайне худосочных, преимущественно еврейских и интеллигентских. У нас же мощная поддержка во всех низах — в армии, в КГБ, в низах партии. У нас, правда, много, много хуже с прессой. Мы практически без своих газет. Без телевидения. Но к этому времени мы уже свалили Коротича в «Огоньке», а наши журналы «Молодая гвардия», «Москва» и «Наш современник» имеют большое число подписчиков — миллионные тиражи. Мы запустили великую массу многотиражной патриотической печати, целый сонм — оперативный, действенный, без предрассудков, рубивший правду-матку в глаза. И в наши руки с приходом Кравченко перешла верхушка (высшее начальство) телевидения. Тут тоже были какие-то надежды.
На нашу сторону встала и ГБ. Мы-таки добились — 29 января 1991 года президент Горбачев вызвал к себе Председателя КГБ В.А. Крючкова вместе с его замом Бобковым и после сорокаминутного «выяснения отношений» подписал указ об освобождении нашего заклятого врага, человека Гусинского — «Бобка» от должности. В.А. Крючков, мы быди уверены, не продаст, будет с нами.
В этих благоприятных обстоятельствах нам бы пойти своим путем — создать патриотический блок без КПРФ. Целиком и полностью сделать ставку на свежие, не «обрыдлые» населению черно-злато-белые флаги Союза Русского Народа. Надо было играть ва-банк. Мы ведь шли на русский переворот. Но мы, бывшие активисты «Русской партии внутри КПСС», были в плену старых стереотипов. Прокушеву казалось, что через КПРФ все будет легче провернуть, надежнее — «без явного вызова властям». Не забудем, власть тогда, хотя и продалась Западу, но формально оставалась под красными знаменами.
Не знаю, простит ли нам когда наш тяжелый грех молодое поколение, — но, привыкнув к тридцатилетнему стереотипу своего сосуществования в роли теневого, русского крыла внутри КПСС, мы, оказавшись перед новой реальностью, испугались самостоятельного политического плавания.
Мы посчитали: верхушка КПСС с нами, верхушка КГБ с нами, верхушка армии с нами. Ну, а уж армейские и гебешные низы и низовой партаппарат совершено точно с нами. И вот мы выносим за скобки фигуру «президента» России — главу Верховного Совета РСФСР Бориса Ельцина (Чего ни в коем случае нельзя было делать, учитывая неуравновешенную энергичность этого властолюбца!); мысленно размениваем его в нашей политической игре на главу компартии РСФСР и начинаем готовить государственный переворот — устранение Горбачева по апробированной нами в 60-х гг. схеме устранения Хрущева. Ужасно, но мы продолжаем действовать сугубо в рамках «Русской партии внутри КПСС».
Мы решаемся на ГКЧП — Государственный Комитет по Чрезвычайному Положению, созданный на основе Совета Безопасности при Президенте. Целиком из ведущих деятелей КПСС.
О чем мы в этом момент думали? о реставрации брежневских времен? Увы, об этом! Это бред какой-то. Иметь свои легализованные русские организации. Иметь возможность самостоятельно участвовать в выборах. И — вернуться под дырявую крышу КПСС. Но мы привыкли так жить. Нам было удобно так жить. Среди нас оставалось значительное ядро именно «национал-большевиков». И грешен, я считал, что Крючков, Язов, Янаев, Павлов — это прежде всего свои русские люди. Вот евреев скинем, восстановим брежневский порядок, а тогда… Тогда, может быть, для себя (в смысле для русской стороны) и побольше выторгуем.
За несколько дней до знаменитого августа, в главном опорном пункте русского национального движения — у Юрия Бондарева, в здании на Комсомольском проспекте, 13 в актовом зале Союза писателей РСФСР собрался небольшой круг особо доверенных людей во главе с министром обороны Язовым и реальным лидером КПРФ Полозковым. Обсуждали текущий политический вопрос. От «Славянского Собора» и правых националистов был я. В довольно пространном выступлении я предложил для большей надежности, чтобы уж наверняка опереться на все русское население, а не только на коммунистов, несколько скорректировать контрпропагандистское обеспечение переворота. А для этого выкинуть из лексикона всех намечаемых обращений к народу и оставить «за кадром» Маркса и Ленина. И по-столыпински обращаться только к уязвленному самосознанию русских людей, обескураженных и возмущенных начавшимся разрушением Великой Державы. Великий русский патриот Петр Аркадьевич Столыпин зримо или хотя бы незримо, но должен быть с его вдохновенной, обжигающей души риторикой на знамени. Тогда, мол, принятые экстренные меры одобрят все. Одобрят ГКЧП против Горбачева даже те беспартийные, кто недолюбливают партию за ее вызывающе привилегированное положение, за навязанную «однопартийность» — а ведь таких едва ли сейчас не большинство. Я говорил: беснующиеся иудеи — Малый Народ, а нам надо обращаться к Большому Народу
