Говоря о стычке между Сервантесом и Сигура, следует заметить, что дуэли в середине XVI века, равно как спустя и сто, и двести лет, были делом довольно частым и поощрялись неписаным уставом дворянского сословия. Король неоднократно запрещал поединки своими указами, но это не мешало их существованию. Если человек носил шпагу, то он мог и даже должен был пустить ее в ход, защищая свою честь и достоинство. В этом проявлялись благородное происхождение, храбрость и честь. Так поступали и Лопе де Вега, и Франсиско де Кеведо, и дон Педро Кальдерон де ла Барка[54] – список можно было бы продолжать бесконечно.
То, что дуэлянтом был именно будущий автор «Дон Кихота», убедительно обосновывает Луис Астрана Марин в своей фундаментальной биографии писателя.
Для нас же важен сам факт дуэли. Значит, Сервантес получил воспитание настоящего идальго, ему был близок кодекс дворянской чести. Он умел сражаться на шпагах и, судя по результату, делал это неплохо. Возможно, это была не первая его дуэль, но единственная известная нам по документам и потому неоспоримая.
* * *
После дуэли пребывание Сервантеса в Испании становится опасным, и он уезжает в Италию, оказавшись в свите будущего кардинала Джулио Аквавивы. Об этом писатель позднее напишет в посвящении «Галатеи» будущему вице-королю Арагона Асканио Колонна, с блестящими достоинствами которого он познакомился, служа «кардиналу Аквавиве в должности его камерария в Риме».
Но возникает вопрос – спасался ли будущий автор «Дон Кихота» бегством или чинно выезжал в Италию в свите посланника папского престола.
Хулио Аквавива-и-Арагон был сыном Хуана Херонимо, герцога Атри, и принадлежал к родовитой итальянской фамилии. Он прибыл в Мадрид в 1568 году в качестве легата папы Пия V, чтобы выразить соболезнование Филиппу II по поводу смерти принца дона Карлоса. Будущий кардинал, несмотря на свой юный возраст (1546 г. р.), уверенно продвигался по хитроумным лестницам ватиканских иерархий. Это был «очень добродетельный и прекрасно образованный юноша», сообщал Филиппу II испанский посол в Риме – дон Хуан Суньига, извещая монарха о приезде Аквавивы в столицу королевства. Кардинальской мантии, которую получил в 24 года (17 мая 1570 года), Аквавива в большей степени был обязан своему рангу, чем хорошему образованию и изысканным манерам. Однако он не долго проносил ее. Будучи чрезвычайно болезненным юношей, кардинал скончался 21 июня 1574 года. «В странную столицу их (делегацию папского престола. – А.К.) прислали. Обыкновенное рыночное местечко избрал себе резиденцией этот король. Здесь едва ли обитало хотя бы пятнадцать тысяч христиан. Почти все дома были глиняные, одноэтажные, такие низенькие, что кардинал, восседая на своем муле, мог без труда коснуться рукой крыш. И это была столица полумира. Из этой грязной дыры Испания управляла Бургундией, Лотарингией, Брабантом, Фландрией и сказочными золотыми царствами за океаном. Отсюда получали наказы испанские вице-короли в Неаполе, Сицилии и Милане. Еще только три силы с трудом противостояли властителю, обосновавшемуся здесь: король французский, республика Венеция и держава святого отца. В одежде и нравах всюду преобладало испанское, всесветная мода исходила отсюда. Редкие в этот дождливый ноябрьский день прохожие падали ниц перед всадником в кардинальской одежде. Но, вскинув глаза, смущались. Ехал юноша. Под пурпуровым ободком мерцало узкое, бледное, болезненное лицо. Кардиналу Джулио Аквавиве было двадцать два года[55]. Папа прислал его сюда вестником святейшего соболезнования по поводу смерти наследника престола Дон Карлоса…
Почти месяц ехала делегация из Рима в Мадрид. Море волновалось, всюду крейсировали разбойничьи суда берберийцев. Духовные особы достигли берега полумертвыми. Их поселили без всяких удобств. Кардинал-легат проводил бессонные ночи, сидя на своей влажной жесткой постели в мадридской нунциатуре, и кашлял.
За время долгого, томительного плавания еще углубился мрачный смысл его прибытия: теперь ему предстояло соболезновать также и по поводу смерти королевы. Прекрасной, кроткой Елизавете Французской (имеется в виду Изабелла де Валуа. – А.К.) было всего лишь двадцать пять лет. После Марии Португальской и Марии Английской это была третья покойница на супружеском ложе Филиппа. Все, к чему прикасалась его рука, было осуждено на увядание и гибель.
Итак, достаточно предлогов для приезда – предлогов потому, что тайная и истинная цель была иная. Между христианнейшим королем-щитом веры, мечом карающим еретиков, и Ватиканом царил раздор. Сын Карла V лежал во прахе перед господом и чистым учением, но отнюдь не перед папой. «Для Испании нет папы», – заявил на открытом заседании президент его совета. Двадцатидвухлетний болезненный посланец прибыл с чрезвычайно серьезными поручениями. Постоянный нунций ничего не добился. Аудиенции давались ему редко, его постоянно отсылали на «путь переписки». Король Филипп любил путь переписки. Неслышно и упорно ютился он среди бумаг. Насколько скупо он говорил, настолько же охотно и методично писал. Молитва и документы – в этом была его жизнь. Папа надеялся, что его траурный посол достигнет того, в чем было отказано его чиновнику. В трагические минуты явится юноша перед королем, – быть может, найдет он путь к его чувствам, к его отягощенной душе. Аквавиву любили в Риме. Сам Пий, неумолимый старик доминиканец в триедином венце, любил его. Быть может, полюбится он и Филиппу», – так описывает приезд Аквавивы в Мадрид Бруно Франк.
Аквавива пробыл в Мадрид до начала 1569 года и, по предположению некоторых биографов писателя, взял к себе на службу начинающего, но уже заявившего о себе поэта, руководствуюсь рекомендациями покровительстовавшего Лопесу де Ойосу кардинала Эспиносы. Другие биографы Сервантеса считают, что автор «Дон Кихота» покинул Испанию как солдат удачи (soldado aventurero) – наемник, что было тогда явлением распространенным.
Эти догадки и гипотезы базируются на косвенных фактах и не могут убедительно объяснить, почему Сервантес вдруг покинул родину. Тем более именно тогда материальное состояние семьи было на редкость благополучным. Родриго де Сервантес одолжил даже крупную сумму – восемьсот дукатов – лиценциату Педро Санчесу де Кордова. Все вроде бы благоприятствовало писателю продолжить учебу, свои начинания. И вовсе не требовало, испытывая судьбу, пойти в услужение к иностранцу, покинуть столицу королевства, не говоря уже об участи солдата-наемника.
Более вероятным мотивом его внезапного исчезновения из Испании является, скорее всего, история с дуэлью, имеющая к тому же реальное документальное подтверждение.
Нам остается лишь добавить, что решение покинуть Испанию, какими бы мотивами оно ни было вызвано, явилось для будущего писателя судьбоносным и во многом, если не во всем, определило всю его дальнейшую жизнь.
Однако кто же такой был дуэльный соперник Сервантеса, и какое отношение он имел ко двору? Астрана Марин выдвигает предположение, что как раз в то время, когда случилась дуэль, Антонио де Сигура ходатайствовал о какой-то должности при дворе, по крайней мере, в дальнейшем он был руководителем строительных работ, проводившихся в королевских замках Мадрида, Аранхуэса и Эль Пардо, то есть это был человек со связями, имевший определенное положение при дворе. Другой сервантист – Херонимо Моран полагает, что Антонио де Сигура был альгвасилом.
Как бы то ни было, но противник писателя был достаточно влиятельным человеком, и стычка с ним была чревата для Сервантеса большими неприятностями.
Покидая Испанию, Сервантес увозил с собой весьма хорошее, хотя и не завершенное образование. Он знал латынь и немного греческий, а также риторику и поэтику. Наставник Мигеля, Маэстро де Ойос, был человеком глубокой культуры, впитавшим в себя идеи Эразма, Луиса Вивеса и Вальдеса[56], а также дух интеллектуальной независимости, присущий лучшим представителям гуманистической мысли. Он хорошо знал не только греко-римскую классику, Священное Писание и труды отцов церкви, писал стихи на латыни и кастельяно. Все свои обширные знания он и передавал ученикам, любимейшим из которых был Мигель де Сервантес. Маэстро скончался 28 июля 1583 года в Мадриде, будучи священником церкви Сан Андрес и преподавателем городского училища (Estudio de la Villa). Похоронен в монастыре Сан Франсиско.
Спустя время, когда писатель после многочисленных приключений, наконец, вернется в родной дом, конфликт между ним и де Сигура благополучно разрешится. Очевидно, благодаря обычной в таких случаях компенсации истец забрал свою жалобу из судебных инстанций. По крайней мере, между семьями Сигура и Сервантесов мир был достигнут с 1578 года, так как уже 11 мая этого же года некий Гаспар де Сигура, вероятно, родственник, выступал свидетелем по каким-то делам отца Мигеля Родриго де Сервантеса и его сестры Магдалены.
