Неожиданно где-то впереди раздался страшный скрежет, взметнулись огненные полосы. На какое-то мгновение Дубровин оторопел.
— Тьфу, черт, это же Терновский из своих «катюш» палит, — проговорил он.
С флагманского корабля передали сигнал идти к берегу.
— Полный вперед! — скомандовал Дубровин.
Взревели моторы, и катер рванулся, вспенивая воду.
Корабли летели к огневому валу. Сейчас решали минуты, а может, и секунды. Через десять минут артиллерия перенесет огонь дальше от берега метров на триста, к этому времени десантники должны быть уже на суше, Дубровин понимал, что при малейшей задержке все может пойти по-иному. В этот напряженный момент он забыл о брате и обо всем на свете, мысли сосредоточились на одном — предстоящем бое.
На полном ходу катер подлетел к береговой черте, К самому берегу он не мог пристать из-за мелководья. Десантники наготове стояли у бортов.
— До скорого свидания! — крикнул командир группы Дубровину.
— Ни пуха ни пера!..
Сергей вскочил на мостик. Братья обнялись и расцеловались.
— Действуй, как моряк, — глухо проговорил Иван,
— Вот это разговор другой, — отозвался Сергей и побежал к борту.
Десантники стали спрыгивать а воду. Дубровин видел, как Сергей, держась за штормовой конец, спустился с левого борта, окунулся по пояс в воду и быстро побежал, держа в правой руке автомат, а в левой гранату. И в этот момент Дубровин почувствовал, что, может быть, видит брата последний раз. Вернется ли? А если случится страшное, что напишет старший брат матери? «Теперь я понимаю чувства наших отцов и матерей, пославших своих детей на войну», — подумал Дубровин.
Ракеты осветили берег моря. Прожекторы, словно гигантские огненные мечи, разрезали темноту. Море закипело, зловеще засвистели мины, разрывы вспыхивали на волнах, вздымая вверх воду. Десятки светящихся трасс, окрашенных в синий, красный, белые цвета, потянулись к кораблям. По десантникам, бежавшим к берегу, в упор открыл огонь вражеский пулемет. Несколько человек упали в воду.
— Комендоры! Подавить! — яростно крикнул Дубровин, готовый сам броситься к орудию.
Терещенко уже стрелял по огневой точке. После четвертого снаряда пулемет замолк. Дубровин заметил, как Сергей вылез на берег и бросился к пулеметному гнезду. Затем он потерял его из виду. «Эх, забыл сказать ему, — пронеслась мысль, — сбрил бы усики. На пижона походит. От госпитальной скуки завел».
Когда все десантники вышли на берег, Дубровин распорядился дать задний ход. Катер стал разворачиваться. Два снаряда разорвались около кормы. Комендоры не прекращали стрельбу по огневым точкам врага.
К Дубровину подбежал механик.
— Один мотор вышел из строя, — доложил он.
— А второй?
— В порядке.
— Добро. Отходим.
Слева прошел катер старшего лейтенанта Крутеня. Дубровин знал, что на этом катере находился Куников и его штаб. «Значит, Куников уже на берегу», — успокоенно подумал Дубровин.
Корабль благополучно вышел из зоны обстрела Дубровин сошел с мостика и спустился в моторное отделение.
— Повреждение серьезное? — спросил он механике.
— Ремонт понадобится.
— А еще один рейс выдержим?
— Безусловно.
Дубровин ощущал в груди прилив необычайной энергии. Все шло хорошо! До рассвета он сумеет перебросить еще одну группу десантников.
«Морской охотник» ошвартовался у причала девятого километра, поблизости от катера Крутеня.
— Как успехи? — крикнул Крутень Дубровину.
— Отличные. А у тебя?
— Тоже. Куникова и его штаб высадил. Здорово ты ответил английскому корреспонденту!
— Ты это о чем?
— Известно о чем. Правильно сказал. Пусть почувствует союзничек. Ламанш форсировать не могут. Вояки!..
— Откуда тебе все известно?
— Матросское радио…
На катера стали грузиться новые десантники.
Предстояло перебросить на другой берег бухты еще пять отрядов моряков. В каждом отряде насчитывалось по сто пятьдесят человек. Командовали ими опытные морские офицеры Ежель, Жерновой, Ботылев, Дмитряк, Лукашев. Все пять отрядов должны были влиться в отряд Куникова.
Дубровин услышал, как Крутень выговаривал кому-то:
— Нельзя, нельзя. Оставь ты ее. Послушай, Жерновой, жена должна слушаться мужа. Иначе что же это такое? Ах, Ольга, Ольга, какая ты упрямая!
«С кем это он завелся?» — заинтересовался Дубровин.
Минуту спустя Крутень подошел к борту, и Дубровин окликнул его:
— Что случилось?
— Да ничего особенного, — с досадой ответил Крутень. — Командир отряда Жерновой не может сладить с женой. Ты же знаешь его, боевой моряк. А тут слабину допустил.
— Не понимаю.
— Жена его Ольга Букреева, из Анапы девчонка. Санинструктор отряда. Хочет в десант.
— Ну и что же?
— Да нельзя ей. Она в интересном положении. Разве можно рисковать? Жерновой не смог ее отговорить. Я пытался. Куда там! Слышать не хочет. У нее отец был буденновец, гитлеровцы расстреляли его. Мстить хочет. Такое вот дело…
Он отошел от борта и стал кричать десантникам:
— Быстрее, быстрее, ребята! Замерзли, что ли? Ничего, согреетесь, с ветерком прокачу до горячего места. Все погрузились? Толково! Отдать концы!
Его катер отошел от берега.
— Желаю успеха! — крикнул он Дубровину.
Вскоре и катер Дубровина принял на борт десантников, направился к берегу Мысхако.
Издалека было видно, что там, в Станичке, идет горячий бой. Взлетали вверх разноцветные ракеты, рвались мины, снаряды. Дубровин заметил, что все места высадки противник ожесточенно обстреливает и освещает прожекторами. «Надо взять чуть левее», — решил он и скомандовал:
— Лево руля… Ну, товарищ Сухов, сейчас многое будет зависеть от твоего мастерства.
Рулевой промолчал.
Ослепительный луч прожектора осветил катер. Ловким маневром рулевой вывел корабль из полосы света, а боцман Коноплев открыл по прожектору огонь из крупнокалиберного пулемета. Прожектор затух.
— Что и следовало доказать! — с удовлетворением пробасил Коноплев и притопнул ногой.
Рулевой увидел «окно» в сплошной завесе от разрывов и направил туда катер. Десантники, держась за штормовые концы, молча спускались в студеную воду с обоих бортов. Лишь кто-то один, окунувшись, ухнул: «Ох, жгет как». До Дубровина донеслись выстрелы из автоматов. В тревоге подумал: «Где-то там сейчас Сергей?» Опять луч прожектора осветил катер. Комендоры открыли по прожектору огонь. Вскоре на корабль посыпались снаряды. Они рвались все ближе и ближе.
