Многие карьеры делает случай. Важно оказаться в правильном месте в правильное время. Вскоре у меня произошла одна встреча, ставшая ключевой во всем, что случилось со мной в последующем. По окончании каждого сезона в одном из модных отелей Парижа устраивают грандиозный ужин (это называлось «Оскары футбола»). В 2001 году я был одним из сотен приглашенных и случайно наткнулся на бывшего форварда «Ле-Мана» Режиналя Рэя, которого отлично знал. Режиналь был талантливым игроком первого состава, когда я еще ходил в юношескую академию. После тренировок мы иногда занимались вместе. Будучи новичком, я смотрел на него снизу вверх и испытывал огромное уважение одновременно как к футболисту и человеку.
– Как поживаешь? – спросил он тем вечером.
– Да не особо, – начал я, после чего объяснил, что именно происходило в моей жизни: что тренер не проявлял во мне заинтересованности, что у меня оставался год по контракту, но я был уверен, что контракт со мной продлевать не захотят. Было замечательно общаться с кем-то опытным, кто знает «Ле-Ман» изнутри. Именно тогда Режиналь дал мне лучший совет из всех, какие только я получал в своей жизни. Не будет преувеличением сказать, что этот совет изменил всю мою жизнь.
– Послушай, – сказал Режиналь, – попробуй в ближайшие шесть месяцев отдаваться делу на все сто процентов. Измени на этот период свой образ жизни. Никуда не ходи тусоваться, правильно питайся, усердно работай. Почувствуешь боль – остановись, не тренируйся через боль. Если спустя шесть месяцев такой подход не принесет никаких результатов, приходи ко мне и выскажись. Но за эти шесть месяцев выложись полностью.
Именно так я и поступил. Я не только изменил свой образ жизни, но и перестал замечать критические комментарии в свой адрес со стороны тренера. Я решил, что не позволю им меня задевать. Когда он критиковал меня, я просто отвечал: «Хорошо, нет проблем». Я старался быть доброжелательным. Я полностью изменился.
Предсезонная подготовка прошла хорошо. Мне удалось избежать травм (для меня это была большая редкость), и перед началом сезона я чувствовал себя свежим и нацеленным на игры, как никогда раньше. Я стал снова попадать в запас, хотя выходил на поле лишь на 10–15 минут. Но при этом я забивал. Я приносил команде много пользы, влияя на исход матчей. Даже тренер не мог проигнорировать этот факт.
– Знаешь, Дидье, – признался он спустя несколько игр, – хочу тебе кое-что сказать. Тебе не нужно играть все 90 минут. Для тебя вполне достаточно выходить на поле на пять или десять минут.
– Хорошо, но ведь вы знаете, что я хочу играть все 90 минут, – ответил я, высказывая свое сокровенное желание.
– Да, но тебе нет в этом никакой необходимости. Некоторые проводят на поле все 90 минут и не делают ничего толкового. Ты же можешь сыграть десять минут – и принести результат.
– Да, но я хотел бы играть все 90 минут, – снова попытался я подчеркнуть высказанную мысль. Мы продолжали обмениваться такими репликами в течение нескольких недель.
Дело заключалось в том, что, когда бы я ни появлялся на поле (на пять, десять или 20 минут), я пользовался этой возможностью, чтобы полностью выложиться. Не знаю уж, благодаря этому настрою или удаче, но в каждой из шести игр, в которых я выходил на замену, мне удавалось забивать, причем все эти матчи показывались по национальному телевидению. Лучше всего я проявил себя, забив дважды за 15 минут в игре с «Сент-Этьеном», который когда-то был ведущим клубом Франции, а теперь прозябал в «Лиге 2».
Немного позднее, во время зимнего перерыва в январе, мне позвонили из «Генгама», клуба «Лиги 1» в Бретани. Они продавали нападающего в «ПСЖ» и, борясь за выживание в высшем дивизионе, искали на замену форварда такого же стиля игры. Заинтересовал ли меня такой вариант?
Тогда я был ошеломлен. Я не мог понять, почему они обратили внимание именно на меня, игрока запаса из «Лиги 2», я мог лишь предполагать, что во мне увидели какой-то потенциал. Месяцем ранее я уже был готов подписать новый четырехлетний контракт с «Ле-Маном», но так как мне не удавалось играть столько, сколько я бы хотел, то, к счастью, решил немного повременить и посмотреть, не появится ли какой-либо новый шанс. Для меня возможность играть всегда являлась ключевым фактором.
К моему большому удивлению, руководство «Ле-Ман» вдруг страстно захотело сохранить меня в клубе. Президент клуба посоветовал отправиться домой, как следует выспаться, после чего, по его словам, я осознаю, что для меня лучше остаться здесь. Другие также со скепсисом отнеслись к моим перспективам сразу заиграть в команде «Лиги 1», утверждая, что это будет для меня слишком тяжело. Но я не колебался. На следующий день, придя к президенту, я заявил, что хочу уйти, даже если это не соответствует его желанию. Таким образом, либо Тьерно Сейди позволят начать переговоры с «Генгамом», либо я подожду до конца сезона, чтобы стать свободным агентом. Он меня понял.
Увы, сказать было легче, чем на деле поговорить с Тьерно. В то время он сопровождал национальную сборную Сенегала на Кубке африканских наций и находился в Мали. Дозвониться до него было невозможно. В течение трех долгих дней я оставлял сообщения на его телефоне и ждал – однако не получал никакого ответа. Я начал уже отчаиваться. В итоге мне пришлось провернуть один трюк. С 1999 года мы с Лаллой, моей будущей женой, уже были вместе. Ее отец жил в Мали, так что я позвонил ему и попросил выяснить, в каком отеле проживает сенегальская сборная. Получив возможность дозвониться до отеля, я объяснил ситуацию, поговорил с тренером Бруно Метсю и попросил передать трубку Тьерно. Так мне наконец удалось до него добраться, после чего он уладил все вопросы между клубами.
Близилось завершение зимнего перерыва, и «Генгам» изо всех сил старался подписать меня, поскольку уже через четыре дня предстоял матч против «Метца», и клубу срочно требовался нападающий. После разговора с Тьерно и наставлений от Папа Диуфа на тему того, как себя вести, я поспешил в Генгам для обсуждения условий контракта и был рад, что его заключение не отняло много времени.
В любом случае я теперь был волен покинуть «Ле-Ман». Но Гуде напоследок припас для меня сюрприз. Он запретил мне заходить в раздевалку, чтобы попрощаться с ребятами. Это была мелкая месть – за четыре года у меня появилось в команде много друзей, и отказ в возможности проститься с ними и пожелать им удачи очень меня расстроил.
Тем вечером я собрал вещи (практически под покровом темноты, поскольку все уже уехали) и начал обзванивать всех одного за другим, чтобы попрощаться и объяснить, почему я не смог сделать этого лично. Меня как человека, который рос оторванным от друзей и стабильности, в эмоциональном плане сильно задело то, что пришлось расставаться таким вот образом. Я чувствительный человек, поэтому и сегодня не люблю прощаний, особенно если они связаны с моим отъездом.
