Ребята, взявшие за основу блатную дворовую песню и смешавшие ее с самыми раскрученными образцами советского эстрадного шлягера, принялись неумело взбалтывать эту смесь с помощью плохих электрических гитар и очень плохих барабанов, называя это «русским роком». Хотя в годы начала времен этого понятия — «русский рок» — не было вообще. Термин пришел в тот момент, когда стало ясно, что музыка, получившаяся при смешении «Вдоль по тундре» и «Увезу тебя я в тундру», не похожа ни на Beatles, ни на Led Zeppelin, и надо было как-то выкручиваться из неловкой ситуации. Вроде все, практически, заявляли себя равными своим кумирам из Америки и Англии, но — что-то не то. Или — «что-то не так»… «В игре наверняка что-то не так», — как спел ненавидимый рокерами всех мастей БГ.
Что-то было явно не так. Тогда и появился термин «русский рок». Сначала, я напомню, ничего похожего не было. Все играли — пытались, во всяком случае, играть — просто «рок». Все недостатки списывались на плохую аппаратуру.
Легионы музыкантов практически уничтожили себя как творцов в борьбе за качество колонок, звукоснимателей, гитар, усилителей и проводов.
Это безумие продолжается до сих пор — музыкальные магазины забиты покупателями гитар, обработок, процессоров, кабинетов, и меня всегда охватывает грусть, когда я вижу еще одного «пильщика», сидящего на стульчике в магазине и «поливающего» на гитаре скоростные «металические» пассажи. Парень купит гитару за три штуки баксов и лет десять будет играть никому не нужную музыку, тратить время, деньги, нервы на полную хрень… «Никто не услы-ы-ы-шит», — как поет В. Шахрин из группы «Чайф».
В рок-музыке совершенно неважно, кто и как играет на инструменте, да и сам инструмент — какой он фирмы, где произведен — это все не то, это вторично, это уже из области чистого эгоизма.
Хорошую гитару иметь приятно, но на этом прелести хорошей гитары заканчиваются. Хороший дорогой инструмент логично иметь только в двух случаях — либо ты профессиональный поп-артист, играющий в больших залах и аккомпанирующий поп-певицам в хорошей студии, либо у тебя просто есть деньги и тебе приятно иметь в доме красивую вещь. И играть иногда для себя, записывать пластинки, слушать их на корпоративах, дарить друзьям.
Но начинать «группу» с покупки дорогой аппаратуры и постоянно ее совершенствовать, считая при этом себя творцом, рокером и вообще несущим свет знания и истину, которую другие почему-то не видят, — полное безумие. В том смысле, что никакой группы «Несущей истину рррока» не получится. Получится обычная бессмысленная дребедень.
Первое, с чего нужно начинать, — это песни. Напишешь хорошую песню, помогая себе на самой замызганной гитаре, — и станешь и рокером, и шмокером, и несущим свет, и все такое.
Только песен последние десятилетия что-то не слышно, одно только соревнование — кто быстрее играет, кто громче кричит, у кого круче инструмент. А песен нет. Соответственно, нет и групп, нет имен, нет звезд.
Кто может сравниться с Майком, Цоем, БГ? Ау. Где вы? Нет вас.
Вот и появился этот «русский рок». Поняв, что русские группы не дотягивают — почему-то! — до тех, на кого они ориентировались, они обозначили «движение», сформировали «направление» — «русский рок». Что это такое — объяснить легко. Это вариант КСП, усиленный… см. выше.
Появилась установка: «В русском роке главное — текст».
Ну, хорошо. Пусть так. Пусть текст. Имеет право. Любой автор в своем творчестве имеет право на все, что угодно. Пусть главным будет текст. А неглавное? Подразумевается ведь, что есть еще какое-то «неглавное», если главное — текст. Получается, что неглавное — музыка. Хорошо. Только в любом случае это уже не «русский рок», просто потому что это не «рок». «Рок» — это сокращение от «рок-музыка». В английском языке из идущих подряд двух существительных первое играет роль прилагательного. То есть «рок-музыка» — это «музыка в стиле рок», «роковая музыка». То есть музыка все-таки, в первую очередь. Главная то есть. В русском роке — все наоборот.
В «русском роке» на первый план вышли слова — исключительно от музыкальной беспомощности, больше не от чего. И то подумать: с чего это вдруг сотни молодых людей вдруг оказались поэтами, желающими донести свои стихи до народных масс — парни, которые и стихов-то никогда не читали, за исключением Есенина, да и то по наводке Шевчука. Малограмотные подростки, которые не могут связать двух слов в школьном сочинении, пишущие с ошибками, вдруг стали сочинять рифмованные (да как!) тексты (некоторые называли их «текста») и выдавать за стихи.
Хотя и тут была отмаза: стоило прижать авторов безграмотностью их рифмованной чуши, они сразу отнекивались — это, де, не стихи, это текста. Типа, в текстах так можно. Чем текста принципиально отличаются от говенных стихов, никто объяснить не мог и по сю пору не может.
Никто не в состоянии объяснить беднягам, работающим в жанре «русский рок», что песня — это не стихи, пропетые (в их случае — проговоренные) под музыку. И что это не музыка, подложенная под стихи. Это отдельный жанр, синтез слова и звука. В песне нет стихов. Слова песни — это продолжение музыки, а музыка — неотъемлемая часть фразы, произнесенной певцом. «Чтобы сочинять стихи, мне нужна гитара», — сказал БГ. Правильно сказал, если иметь в виду написание слов для своих песен. Писать отдельно музыку и отдельно стихи удавалось немногим. Берни Тапин и Элтон Джон, Элвис Костелло, Боб Дилан — это гении, это исключения из правил. Писали раздельно и Джаггер с Ричардсом, но количество чуши, ими созданной, вполне может компенсировать все настоящие шедевры The Rolling Stones, однако их работоспособность нейтрализует творческие провалы, поэтому они по праву могут называться лучшей рок-группой мира.
Пока парни не забросят создание своих текстов и не начнут писать песни, у них нет шансов. В самом идеальном раскладе их ждет довольно нелепая судьба поп-ансамблей вроде «Арии», играющих какую-то пародию на музыку сорокалетней давности, о которой все в мире уже давным-давно забыли.
Борис совершенно точно знал, что «не так». Поскольку очень хорошо умел — и умеет — играть на гитаре. Половина из тех, кто читает сейчас эти строки, вскочит, захлопнет книжку, сожжет ее, развеет пепел по ветру, а если он читает в замкнутом пространстве без окон — то съест. Другая половина — из тех, кто никогда не брал гитару в руки, — просто ничего не поймет.
Гребенщиков, Цой, Сологуб и Майк — лучшие гитаристы Ленинграда восьмидесятых. Ну, если не говорить о так называемой классической музыке, цыганском романсе и джазе. В рамках рок-музыки лучших в Ленинграде не было. Да и сейчас не особо есть. Я знаю одного. Это Федя Лавров по кличке Бегемот, на концерты которого ходят пятьдесят человек, а место которого — не в клубе «Орлан-дина», а на стадионе Уэмбли. Но Федя Бегемот слишком хорош для того, чтобы стать популярным в стаде «русского рока», в России. И непонятен тем, кто является потребителем «рр» и привык к самой уродливой форме этого самого «рр». Поэтому Федя никогда не станет популярным.
