– Особенно интересно вот это место. – И еще один час чтения Нострадамуса.
– Теперь вы поняли, кто такой Джаба Иоселиани?
– Да. Монстр.
– А вы знаете, почему Джаба Иоселиани – король Грузии?
– Почему?
– Потому что он есть, и его нет!
– Это как?
– А вот послушайте. Джаба полетел в Америку. В Нью-Йорке в аэропорту имени Кеннеди висит большой плакат: «Он приезжает». Проходят люди, думают – кто он? Кто приезжает? На следующий день другой плакат – «До его приезда осталось три дня». На следующий день – «До его приезда осталось два дня». На следующий – «До его приезда остался один день». На следующий – «Он уже ЗДЭС». Еще через 24 часа – «Он уже уехал». Теперь вы понимаете, ПОЧЕМУ Джаба Иоселиани – король Грузии?
– Да, конечно.
Грузин прощается и уходит.
– Когда жестокий завоеватель Надир-шах пришел в Дагестан и потребовал дань, дагестанцы ему гордо ответили:
– Нету!!!
В 1999 году количество наших концертных поездок пошло на убыль. Страна уже ждала новых звезд, а «Махачкалинские бродяги» медленно, но верно становились просто одной из страниц КВНовской истории. Я решил выйти на работу. С моим дипломом факультета иностранных языков у меня было только два пути – в школу, куда мне хотелось не очень, и в милицию, куда мне не хотелось совсем. Я выбрал милицию и со свойственной всем КВНщикам наглостью отправился к заместителю министра внутренних дел по кадрам с редкой фамилией Магомедов. А за месяц до моего визита к Гамаду Омаровичу я имел одну беседу с моим давним другом и старым КВН-щиком Андреем Ереминым, всю значимость которой я оценил гораздо позже. Подполковник милиции Андрей Анатольевич Еремин тогда работал заместителем командира Дагестанского ОМОНа.
На защите правопорядка.
Огромный зал Республиканского культурного центра был забит до отказа. В Махачкалу пожаловала команда КВН «Владикавказские спасатели». На этом концерте я Еремина и встретил. Между нами произошел примерно такой диалог:
– Как дела, Халил, чем занимаешься?
– Все нормально, хочу на работу выйти. Вот думаю в милицию устроиться.
– К нам в ОМОН пойдешь, – безапелляционно заявил подполковник Еремин.
Настроение у всех было хорошее, и, решив, что это он так пошутил, через какое-то время о предложении КВНщика – милиционера я стал забывать…
…Гамад Омарович взглянул на меня строго и вызвал в кабинет для прояснения моего вопроса заместителя. Через пять минут я услышал фразу, которая и определила мое будущее на ближайшие восемь лет.
– Молодой человек, ваши документы подписаны, вы – боец отряда милиции особого назначения.
С премьером Хизри Шихсаидовым.
Так я стал стажером ОМОНа и поступил в непосредственное распоряжение подполковника Андрея Еремина в отдел материального снабжения.
– Морда у тебя известная, будешь ходить к коммерсантам и выбивать материалы для нашей стройки. Тебе никто не откажет, ты же у нас чемпион, – определил направление моей деятельности новый начальник.
С восьми утра до шести вечера я звонил, ходил, уговаривал, выпрашивал, требовал.
Продолжалось это месяцев пять, пока обстановка в республике не стала ухудшаться. Нас всех, включая стажеров, периодически кидали на «усиление». Вместе с ГАИшниками мы стояли на дорогах Махачкалы и досматривали автотранспорт. Тяжелее всех, конечно, приходилось мне. Водители категорически отказывались подчиняться КВНщику в камуфляже, при этом они почему-то ехидно улыбались и просили показать, где находится скрытая камера. Даже маска не всегда помогала.
Когда в августе 1999-го на Дагестан напали боевики, в нашу задачу, как стажеров, входило сопровождение армейских колонн из аэропорта до непосредственного места дислокации. Как-то один из бортов задерживался с посадкой в Махачкалинском аэропорту, а мы на БТРе уже выехали с базы. Чтобы не возвращаться, было решено заехать в гости к другой милицейской группе, которая обеспечивала в Каспийске охрану концерта под открытым небом – «Молодежь против терроризма». На сцене почти в полном составе стояла и шутила наша команда – Карен, Ибрашка, Беня, Ванати. А я в полной боевой амуниции смотрел на них с последних рядов и думал, что мой КВН уже закончился…
На следующий день утром поступил приказ о стопроцентном выезде в район боевых действий. Самые близкие друзья, как положено, устроили бойцу Мусаеву шикарные проводы, которые закончились тем, что вечером в автобус меня практически вносили. Мне, как специалисту по стрельбе, о чем была сделана запись в личном военном билете, выдали снайперскую винтовку Драгунова – СВД. Но в моей модной «разгрузке», там, где положено быть патронам, были распиханы моими предусмотрительными друзьями сигареты «Давыдофф». Родителям я сказал, что еду в Буйнакск для проверки паспортного режима. Они так и думали, пока однажды по телевизору не увидели репортаж из Кадарской зоны. Боец Мусаев сидел возле БТРа. В одной руке у бывшего КВНщика была винтовка, в другой – сигарета. Шикарная находка для автора телевизионного репортажа. Мама, естественно, прослезилась. Все дни, пока я был в районе боевых действий, родителям звонил Андрей Анатольевич, успокаивал их как мог. Ему вообще досталось в эти дни. На базе остался он один. И именно Еремину приходилось везти погибших ребят домой к родителям, выражать от имени руководства республиканской милиции соболезнования, находить какие-то слова поддержки.
…Я не помню, как, когда и куда мы выехали, но проснулся я от оглушительных взрывов. Палила тяжелая артиллерия. «Твою дивизию, ничего себе денек начинается», – подумал я. Первая мысль была – выскочить бы поскорее из этого автобуса и убежать куда-нибудь в тишину. Оглядевшись на местности, я понял, что мы находимся в Буйнакске, а знающие люди сообщили, что стреляют по Карамахи федералы из самоходных артиллерийских установок где-то в районе Буглена. Мы встали колонной в Нижнем Дженгутае. В больших котлах местные женщины варили для нас еду, а мужчины требовали выдать им оружие, чтобы воевать вместе с нами. Но их мы разогнали. В Дженгутае мы простояли сутки. А на следующее утро войска начали штурм Чабанмахи. Нашу группу разделили на два батальона. Первый во главе с Сиражудином Алиевым пошел в Чабанмахи. Позднее я узнал, что Сиражудин там погиб. А мы, в объезд через Сергокалу и Леваши, встали на Волчьих воротах. Нашим батальоном командовал подполковник Рашидов. 30 августа наши пошли на штурм селения Новые Карамахи, я и еще семь снайперов остались на высоте обеспечивать их прикрытие. Когда батальон вошел в этот населенный пункт, доблестная авиация принялась нас бомбить. Произошла обычная для таких боевых действий нестыковка. Просто кто-то кому-то вовремя не доложил. Не успели, бывает. Из Новых Карамахи нас вывели быстро, дальше зачистками занимались федералы, а бойцов ОМОНа вернули к Волчьим воротам. Простояли мы там еще три дня. На четвертый произошло знаменательное событие, значительно нас порадовавшее. Километрах в трех от Волчьих ворот была заброшенная автозаправка. Рядом с ней чернели от постоянной в этих местах сырости четыре – пять полуразрушенных домишек. В подвале одного из них наши бойцы наткнулись на бесценный клад – сто двадцать ящиков портвейна урожая 1984 года и тридцать ящиков портвейна урожая 1981 года. Через двое суток в рядах Дагестанского ОМОНа началось массовое выяснение вопроса: кто кого больше уважает. Слухи о находке быстро стали достоянием стоявших рядом позиций федералов. И от них к нам пошли парламентеры с различными коммерческими предложениями. В обмен на вино предлагали патроны, бронежилеты, тушенку. Но, поскольку всего этого добра и у нас было полно, портвейн раздавался бесплатно.
