Как бы там ни было, в 327 г. до н.э. Александр Македонский вступил в брак с плененной им 14 или 16 летней бактрийской (афганской) княжной Роксаной (ок. 342—309 гг. до н.э.). Вскоре она родила мальчика, который умер во время индийского похода. Смерть младенца вызвала охлаждение в отношениях между царственной четой.
По сей причине, вернувшись из Индии, в 324 г. до н.э. Александр поступил как восточный владыка – не разводясь с Роксаной, взял себе в жены вначале дочь персидского царя Дария – Статиру, а затем дочь персидского царя Артаксеркса III – Парисат. Чтобы породниться с Гефестионом, царь в один день сыграл две свадьбы – свою со Статирой и своего возлюбленного с младшей сестрой Статиры – царевной Дрипетидой.
Осенью того же года во время одного из пиров Гефестион внезапно заболел и через неделю умер. Обезумевший от горя Александр велел казнить врача, лечившего его возлюбленного, впал в запой, возненавидел все свое окружение и через 8 месяцев, 10 июня 323 г. до н.э., умер точно так же, как Гефестион. Симптомы его болезни повторились в точности.
Отсюда и появилась версия, будто любовников отравила возненавидевшая их Роксана, которая через месяц после кончины мужа родила от него сына Александра.
Сподвижники великого полководца в один день поделили его империю между собою и тут же передрались. Родным Александра в этой драке места не нашлось, хотя они и пытались втиснуться в борьбу вояк.
Роксана добилась от соратников мужа лишь одного – немедленной казни персиянки Статиры. Что сталось с Парисат и Дрипетидой, неизвестно.
В 317 г. до н.э. мать Александра царица Олимпиада захватила власть в Македонии и втянула в свои махинации Роксану с маленьким Александром. Царица тут же казнила слабоумного царя Арридея и возвела на престол Александра IV. Но в 316 г. до н.э. их прогнал ветеран азиатских походов полководец Кассандр. Он сам стал царем Македонии. Вскоре Кассандр захватил семью своего умершего властителя. Олимпиаду сразу казнили как врага Македонии. В 309 г. до н.э. по приказу Кассандра тайно отравили Роксану и 14 летнего Александра IV. Тогда же убили единственного внебрачного сына великого завоевателя – Геракла, рожденного Барсиной, знатной женщиной из Пергама. Барсину убили вместе с сыном. Так в борьбе за власть пресекся род Александра Македонского.
У нумидийского[5] царя Миципсы (правил во второй половине II в. до н.э.) были два сына – Адгербал и Гиемпсал, а также племянник Югурта – сын покойного старшего брата царя от простолюдинки. Когда молодые люди подросли, Миципса испугался, что впоследствии Югурта может отстранить его сыновей от престола. Открыто убить юношу или без причины преследовать его царь не мог. Потому и решил отправить Югурту командиром нумидийского войска к союзным римлянам, осаждавшим тогда Нуманцию[6]. Царь рассчитывал, что нуманцы – опытные и жестокие воины, а Югурта избыточно смел и наверняка погибнет в сражении.
Однако Миципса просчитался. Югурта оказался талантливым политиком и храбрым воином, а потому в кратчайшие сроки заслужил глубокое уважение со стороны суровых римских военачальников и прежде всех у выдающегося полководца Публия Сципиона Африканского, победителя Ганнибала. Сципион признал молодого Югурту своим личным другом.
Миципса был обескуражен таким оборотом дела, поспешил усыновить племянника и объявил его своим третьим наследником.
Царские сыновья тихо возмутились случившемуся, но протестовать не стали, лишь затаили обиду, которая и прорвалась сразу после кончины Миципсы. Вскоре после похорон все трое были провозглашены царями и на общей встрече решили разделить Нумидию на три царства, а также отдать каждому царю треть несметных богатств покойного. Во время раздела младший по возрасту, и самый невоздержанный, Гиемпсал несколько раз попрекал Югурту неродовитостью его матери.
Оскорбленный Югурта не пожелал спускать родственнику подобную наглость. Случилось так, что Гиемпсал, объезжая свои владения, остановился на отдых в городе Фирмиде, где, ничего о том не ведая, поселился у доверенного человека своего двоюродного брата. В первую же ночь человек тот, повинуясь приказу Югурты, привел в дом верных воинов, и те устроили страшную резню, перебив сонную свиту Гиемпсала. Самого испуганного царя отыскали в каморке рабыни, там его и убили, затем отрезали ему голову и отправили ее в дар Югурте.
Узнав о случившемся, царь Адгербал пришел в ужас. Еще ужаснее было то, что на сторону Югурты перешло большинство ветеранов нумидийского войска. Адгербалу пришлось бежать к сюзерену Нумидии – в Рим. Там он обратился к римскому народу с молением о защите.
Захватив всю Нумидию, Югурта стал думать, как выпутываться из создавшегося положения, и пришел к единственному возможному решению: следовало подкупить крупнейших римских сановников, ведавших вопросами наказания вассальных территорий. К тому времени республиканский Рим уже славился необузданным взяточничеством его правящей верхушки.
Решение принято – дело сделано! Посланцы Югурты в кратчайшие сроки скупили чуть ли не весь римский сенат. В ответ на слезные просьбы Адгербала сенаторы объявили, что Югурта покарал Гиемпсала справедливо. Было решено разделить Нумидию между двумя царями при посредничестве представителей римского сената. Само собой разумеется, подкупленные римляне передали Югурте лучшую часть страны, а беднейшую получил Адгербал.
Югурта в цепях перед Суллой. Гравюра XVIII в.
Отныне Югурта уверился в том, что в Риме за золото можно купить все и всех, а потому окончательно обнаглел: вскоре он пошел войной на царство Адгербала. Римский сенат послал было трех сенаторов прекратить войну, но Югурта им разъяснил, что Адгербал пытался подослать к нему убийц, за что и должен расплатиться. Сенаторы получили достойные подарки и, не выслушав противную сторону, удалились в Рим.
Напрасно Адгербал взывал о помощи. Продажный римский сенат и слышать не хотел о ничтожном царьке! Несчастный был вынужден сдаться на милость победителя. Югурта велел подвергнуть брата изощренным пыткам, а затем публично казнил его. Но на этом он не остановился: вначале были перебиты все нумидийцы, поддерживавшие Адгербала, а затем настала очередь свидетелей злодеяния – многочисленных римских купцов. Всех их вырезали как овец!
А дальше произошло нечто неслыханное по своей постыдности и омерзительности: узнав о кровавой бойне, римские сенаторы-взяточники попытались представить случившееся как нечто малозначимое, случайное и недостойное внимания сената и народа! И эти люди едва не добились своего, если бы не римский трибун от плебеев Гай Меммий, который неожиданно обратился к народу с речью о том, что происходит и сколь великая вина лежит на римском сенате в связи с массовым убийством римских граждан.
