— Ну, Джек, — начал я, поддразнивая его, — я слышал, что ты несколько месяцев тренировался для посадки вниз головой и наконец сделал такую посадку. Верно?
Он сжал челюсти, но ухмыльнулся.
— Верно, — оказал он мне в ответ, — но если память мне не изменяет, то я знал летчика по имени Джимми Коллинз, который однажды прозевал посадку вниз головой.
— Да, Джек, — ответил я, — но (я помедлил — очень уж соблазнительно было подчеркнуть это), но ведь я же прозевал ее.
Джек пристально посмотрел на меня и ничего не ответил.
Смерть на футбольной площадке
Зеп и я были членами студенческой корпорации в колледже. Я был помешан на авиации, а Зеп — на футболе. Я был слишком беден, чтобы летать, а Зеп был слишком мал ростом для игры в футбол. Когда я поступил в колледж, он весил всего девяносто пять фунтов. В старших классах школы его принимали в команду не как игрока, а скорей, как человека, который приносит счастье.
Как-то в конце первого года обучения в колледже, просматривая авиационный журнал (хотя я множество раз обещал себе не читать его, чтобы не отвлекаться от занятий), я совершенно случайно узнал, что в армии меня будут учить летать бесплатно. В это самое время Зеп внезапно начал расти, как на дрожжах.
Осенью я сдал вступительные испытания в начальную военную летную школу, в январе должен был сдать экзамены на первый курс колледжа и в марте начать заниматься в летной школе. Тем временем Зеп создал футбольную команду из первокурсников.
В ту пору летали мало. Все знали только одно, — что летать опасно. Никто из товарищей не мог понять, почему я делаю такую глупость. Они пытались отговорить меня. Убедившись, что им это не удастся, они стали поддразнивать меня. Зеп старался больше всех.
Каждый вечер за обедом он провозглашал тост:
— Теперь за здоровье Джимми Коллинза, — говорил он обычно, — средняя продолжительность жизни летчика — сорок часов…
Зеп читал что-то о военных летчиках и там нашел эти цифры.
Это было одиннадцать лет тому назад, а я все еще летаю. Бедный Зеп в следующем году поступил в профессиональную футбольную команду и был убит во время футбольного матча.
Один экзамен, проведенный мной, когда я был инспектором министерства торговли, чуть было не стал моим последним полетом.
Я поднялся с учеником, через три минуты убедился, что он не умеет летать, отобрал у него управление, сел и велел ему прийти еще раз. Он стал уверять, что я не дал ему возможности показать себя…
Мы снова поднялись, и я позволил ему делать все что угодно, не вмешиваясь в управление. Потом я сказал ему, чтобы он сделал штопор. Вместо этого он качал крутую спираль. Я отнял у него управление, набрал высоту и снова велел ему сделать штопор. Он опять начал крутую спираль, — да еще и паршивую при этом.
Я подумал, что, может быть, он боится штопора. Поэтому я мысленно сказал себе что-то вроде «ладно, замнем» и велел ему сделать другую фигуру Ему надо было подняться на полторы тысячи футов, выключить мотор, сделать поворот при планирующем спуске и сесть под тем местом, где он выключил мотор. Вместо этого он поднял самолет на две тысячи футов, ввел его в крутую замедленную спираль, почти штопор и — все.
Мы делаем круг за кругом. Я не трогаю его, решив на этот раз доказать ему, что он летать не умеет.
Я был готов к самому худшему, так оно и случилось. На высоте двухсот футов машина перевернулась через правое крыло на спину и вошла в штопор. Желая избежать почти неминуемой катастрофы, я схватился обеими руками за ручку. Парень впился в нее как бешеный, но быстрота и натиск дали мне перевес. Мне удалось отвести ручку настолько, чтобы выйти из штопора. Я был уверен, что, выходя из получившегося пике, мы ударимся о землю, но каким-то чудом этого не случилось.
Я сразу сел и был в таком бешенстве, что зашагал прочь, не говоря ни слова. Малый поплелся за мной по пятам и блеял, как овца:
— Пожалуйста, мистер Коллинз, пожалуйста, мистер Коллинз…
Я сжалился над ним и обернулся. Не успел я открыть рот, как он выпалил:
— Пожалуйста, мистер Коллинз, пожалуйста… Зачем же вы выхватываете у меня управление только потому, что я сделал лишний поворот? Я мог бы прекрасно посадить самолет…
Я не сказал ни слова. Посадить самолет! Посадить так, чтобы мы уже потом не встали! Но как я мог объяснить ему это, чтобы он понял меня? Ведь парень не знал даже, что мы были в штопоре. Не знал, что, попав в штопор, мы чуть не сломали себе шею. Он думал, что я нетерпелив…
Самолет лейтенанта Хенгри Гейтса загорелся в воздухе. Хенгри выключил мотор и стал действовать быстро и точно. Он расстегнул ремень и вылез из кабины. Он уже собирался прыгать, но о чем-то вспомнил. В полевой сумке осталась бутылка чудесного довоенного ликера, которую дал ему приятель перед самым полетом. Бутылка может ему очень понадобиться, если он останется живым. Он быстро пошарил в кабинке, нащупал бутылку и выпрыгнул из горящего самолета головой вниз.
Хвостовое оперение не задело его и, радуясь этой удаче, он затянул прыжок. Ведь на него мог обрушиться самолет. Горящий обломок мог попасть на его открытый парашют. Выждав достаточно, он хотел дернуть кольцо, чтобы открыть парашют, но обнаружил, что обе руки у него заняты. Он сунул бутылку с ликером под левую руку и крепко прижал ее. Освободившейся правой рукой он сильно дернул за кольцо, снова схватил бутылку обеими руками и стал ждать. Внезапный толчок затормозил падение и сильно тряхнул Хенгри в воздухе, однако, он бутылки не выронил.
Вспомнив о горящих над ним обломках, он взглянул вверх, но увидел над собой только надежный белый купол парашюта, красиво выделявшийся на фоне прозрачного синего неба. Он огляделся и увидел стелющуюся по небу длинную полосу черного дыма. Проследив за ней глазами, Хенгри заметил стремительно падающий самолет. Теперь машина была под ним и больше не угрожала его парашюту. Уже спускаясь на луг, Хенгри видел, как падающий самолет стремительно врезался носом в деревья.
Хенгри сильно ударился о землю, упал, но бутылку не разбил. В неподвижном воздухе парашют превратился в вялую бесформенную массу.
Хенгри сел на землю и решил, прежде чем вылезть из своей сбруи и сложить парашют, сделать хороший глоток. Он вытащил бутылку из подмышки и, облизывая губы, изумленно уставился на нее.
Это была вовсе не бутылка. Это был бортовой огнетушитель…
Друзья на двойном управлении
Управление с задней кабины запрещается летной этикой. Но это случается иногда, когда два летчика летят на одном самолете.
