6. Сила, справедливость и молодежь
Жизнь, в принципе, хорошая вещь. Но в ней есть и плохая сторона — смерть. И рано или поздно нам придется о ней поговорить. Но пока мы можем отложить этот разговор на несколько страниц.
"Если бы меня спросили, на какой идее зиждились все деяния Бен-Гуриона, — сказал однажды его верный секретарь Ицхан Навон, — то я бы ответил одной фразой: обеспечить существование народа Израиля". А от чего зависит существование народа? На этот вопрос Бен-Гурион ответил так: "Судьба Израиля зависит от двух факторов: от его силы и справедливости". Кто-то из великих историков сказал — цивилизация гибнет, когда перестает верить в свою правоту. Это, как легко понять, связанные вещи — ибо моральные критерии закладываются в человеке в раннем детстве, когда о политике еще нет и речи. И если народ, государство, страна в целом живет аморально, то она слабеет и в итоге под ударами соседей гибнет. Таким образом, всемирно-исторический процесс — это реализация морали политическими средствами. Разумеется, против этого тезиса есть что возразить, но важный аргумент «за» — это само существование народа Израиля. По крайней мере, в течение тех тысяч лет, когда основой его жизни была Тора. Поскольку Тора, Талмуд и все прочие последующие еврейские книги — это в значительной мере учебники по морали, по нормам поведения. И, быть может, не зря сказано, что не только народ Израиля хранил Тору, но Тора хранила его.
Разумеется, не всегда можно в политике поступать справедливо. Точнее, можно поступать всегда идеально справедливо, если ты сильнее. Если же это не так и ты хочешь выжить, то не всегда можно быть идеально моральным. Учитывая соотношение сил Израиля и окружающего его мира (который во сне видит, как топит евреев в море), можно только удивляться, насколько морально действовал и действует Израиль. Даже в сравнении с признанными «демократиями», уж не будем сравнивать его с соседними режимами.
Из предшествующего изложения могло сложиться впечатление, что Бен-Гурион был всю свою жизнь сосредоточен исключительно на работе, на деле. Разумеется, это не так, хотя как раз для евреев сосредоточенность на деле достаточно характерна. Ну, не были "прекрасными семьянинами" ни Маркс, ни Эйнштейн. У второго было, правда, хобби в виде скрипки, но ведь он-то и сказал, что для того, чтобы что-то сделать в науке, надо непрерывно думать над задачей. Между прочим, как показал мой личный опыт, заставить себя думать над какой-то одной проблемой довольно трудно.
Вот и Бен-Гурион не был "прекрасным семьянином", хотя он и поддерживал контакты с детьми, общался с внуками. В качестве хобби у него были беседы с учеными в доме младшей дочери Ренаны, которая стала микробиологом, профессором. Он очень много читал, изучал иудаизм, историю Эрец-Исраэль, философию религии, он переписывался и вел дискуссии со многими мыслителями и религиозными деятелями. И в политике он не замыкался в кругу чисто израильских проблем; он видел мир в целом и представлял себе пути его развития. Главы великих держав, встречаясь с ним, обнаруживали перед собой не мелкого царька крохотного ближневосточного государства, а опытного политика, размышляющего над теми же глобальными проблемами, что и они. И это вызывало уважение к нему, даже в тех случаях, когда они с ним не соглашались. Тем более, что его идеи и советы опережали свое время. Планы объединения Европы, которые Бен-Гурион излагал де Голлю, пригодились бы позже; это же касалось его советов об улучшении отношений между США и СССР, которые он давал Кеннеди.
Выше мы вспомнили об оборотной стороне жизни — о смерти. Но до этого было еще полтора десятилетия, хотя Бен-Гурион был уже весьма и весьма не молод — он разменял седьмой десяток. И то, что он всю жизнь думал о народе Израиля и работал на его благо, неминуемо привело его к мысли о том, что будет после него. Собственно, тут и определяется, занимало ли человека при жизни что-то большее, чем он сам, любимый. И Бен-Гурион задумал совершить некоторую революцию — привести к власти в Государстве Израиль молодежь, тех, кто родился в Эрец-Исраэль, тех, кто совершил свои подвиги в Войне за Независимость и в Синайской кампании. "Это будущее нашего народа. И надо возложить на них руководство страной и партией — пока что вместе со старшими, но уже ненадолго. По этому вопросу в партии начнутся разногласия, но с ними надо справиться".
Не этим ли определяется величие человека — умением спокойно написать страшные слова "уже ненадолго"?
Попытки — и успешные — продвигать молодежь вызвали сильное противодействие со стороны его старых товарищей, старой гвардии. Нам трудно представить себе, в каких ужасных условиях работал он — когда любой соратник, любой старый друг может заявить — нет, я не буду с тобой работать. У Станислава Лема в одном из его романов есть фраза о межзвездном полете: "если бы в этих условиях еще и люди подводили, это было бы просто самоубийство". Так вот, люди подводили.
Между тем, военно-политические проблемы Израиля вовсе не становились проще. Америка по-прежнему возражала против строительства реактора в Димоне. Египет с помощью западногерманских ученых создал ракеты с радиусом действия 560 км. Добавились к этому и трения в израильском правительстве. Подобного рода проблемы возникали в израильской жизни и раньше. Однако во всех этих — и некоторых других — ситуациях Бен-Гурион реагировал иначе, чем раньше. Ему, если можно так выразиться, "изменило политическое чутье" — он не реагировал, когда ситуация только зарождалась и можно было ее нормализовать сравнительно малыми силами. Наоборот, он допускал разрастание проблемы и вмешивался, когда "малой кровью" обойтись было уже нельзя. Разумеется, его авторитет был очень высок, и проблема как-то решалась, но в людях, в обществе, в стране оставался осадок — горечь, усталость. Накапливался этот осадок и в нем.
Возможно, замедленная реакция Бен-Гуриона была как раз следствием усталости. Возможно, что надо было раньше и «плавнее» начинать выдвигать и приближать к себе молодежь, чтобы сейчас можно было на нее опереться. Возможно. Строить предположения можно долго.
Еще одним ударом для политической карьеры Бен-Гуриона оказалось объявленное в апреле 1963 года Египтом, Сирией и Ираком создание "Арабской федерации". В ее хартии упоминалось объединение вооруженных сил для освобождения от сионистского врага. Бен-Гурион воспринял эту декларацию как прямую угрозу существованию Израиля и разослал главам многих стран письма, в которых призывал их потребовать на ближайшей сессии Генеральной Ассамблеи ООН, чтобы арабские страны заключили мир с Израилем. США, СССР и Франции он направил развернутые предложения. Но все его просьбы и предложения не были приняты, а "Арабская федерация" испустила дух, не успев родиться.
