Не считая нескольких вещей, поэт берет все, что он сохранил из своих работ, и, не желая составлять свою антологию таким образом, чтобы выявить разносторонность таланта, он объединяет их в нечто целостное, что можно назвать судьбой Франсуа Вийона. Поскольку у нас есть «Малое завещание» 1456 года, мы знаем, что он делал из материала, предложенного воображению вымыслом последней воли завещателя, которому нечего завещать. Сказал бы нам что-нибудь первоначальный текст других поэм, подхваченных «Большим завещанием» и включенных наспех, на разных этапах, в ткань последнего замысла? Мы знаем их такими, какими они включены в последнее произведение, и мы не можем сказать, перерабатывал ли их Вийон, как он переработал тему завещаний.
И, читая окончательный вариант «Большого завещания», мы найдем баллады, изданные в 1533 году Клеманом Маро, которые будут по большей части известны потомкам по их рефрену. Отдавший свое перо на волю вдохновения или любовного разочарования, поэт в этих балладах более раскован, чем в риторических упражнениях, коими являются восьмистишия завещаний с двойным или тройным смыслом. Даже если он берет традиционные темы лирической литературы и несколько общих мест народной морали, даже если он вливает свой собственный задор в поэтические формы, уже использованные Аленом Шартье, Эсташем Дешаном или Шарлем Орлеанским и даже Рютбёфом, Франсуа Вийон представляет в них весь блеск своего гения. Вспомните только…
«Баллада о дамах былых времен» появляется первой после тревожного описания смерти.
Скажи, в каких краях они,
Таис, Алкида, – утешенье
Мужей, блиставших в оны дни?
Где Флора, Рима украшенье?…
Но где снега былых времен? [225]
За этим тотчас следует «Баллада о сеньорах былых времен».
Скажите, Третий где Калист,
Кто папой был провозглашен…
Но где наш славный Шарлемань? [226]
Затем идет «Баллада на старофранцузском».
А где апостолы святые
С распятьями из янтарей?…
Развеют ветры смертный прах! [227]
На фоне размышлений о времени и жизни появляются «Жалобы Прекрасной Оружейницы» – вещь исключительная, не заимствующая свою форму ни у какого определенного типа стихов и не дающая возможности скандировать рефрен.
Сгорели вмиг дрова сухие,
И всех нас годы подвели! [228]
А вот «Баллада-завет Прекрасной Оружейницы гулящим девкам» – шедевр сдерживаемой эмоции, где прошлое продолжает освещать печальное настоящее, показывая преемственность поколений.
Внимай, ткачиха Гийометта,
Хороший я даю совет…
Монете старой нет хожденья [229] .
И подводит всему итог «Двойная баллада о любви».
Люби, покуда бродит хмель,
Гуляй, пируй зимой и летом…
Как счастлив тот, кто не влюблен! [230]
Кончается остроумное завещание, и далее следуют «дары». Своей матери Вийон оставляет «Балладу-молитву Богоматери», на самом деле являющуюся молитвой самого Вийона.
О Дева-мать, владычица земная,
Царица неба, первая в раю…
И с верой сей мне жить и умереть [231] .
Другой подарок, столь же сложный в своем назначении, как и в своем происхождении, – это «Баллада подружке Вийона».
Фальшивая душа – гнилой товар,
Румяна лгут, обманывая взор…
Не погуби, спаси того, кто сир! [232]
Ненавистному сопернику Вийон посвящает поэму, которую Маро назовет рондо:
Смерть, взываю к твоей неумолимости…
В память о Жане Котаре написана великолепная «Баллада за упокой души мэтра Жана Котара», где восхваляется дружба пьянчуг.
Отец наш Ной, ты дал нам вина,
Ты, Лот, умел неплохо пить…
Я вас троих хочу молить
За душу доброго Котара [233] .
«Баллада о Робере д'Эстутвиле» – это песнь любви и верности.
Занялся день, и кречет бьет крылом
В предчувствии утехи благородной…
Вот почему должны мы быть вдвоем [234] .
Вийон подводит итоги. Прежде всего следует обратить внимание на пышущую яростью «Балладу о том, как варить языки клеветников».
В горячем соусе с приправой мышьяка,
В помоях сальных с падалью червивой…
Да сварят языки клеветников! [235]
Следом идет ироничная «Баллада-спор с Франком Гонтье», где легкими мазками изложена философия наслаждения.
Толстяк монах, обедом разморенный,
Разлегся на ковре перед огнем…
Живется сладко лишь среди достатка [236] .
Следующее завещание – лишь предлог, чтоб написать о парижанках в «Балладе о парижанках».
Идет молва на всех углах
О языках венецианок…
Но что вся слава итальянок!
Язык Парижа всех острей.
Наконец, автора увлекает тема «бедняги Вийона». Он поет о печальном конце своей любовной эпопеи в «Балладе о Толстухе Марго».
Толстуху люблю, ей служу от души,
Хоть вовсе не глуп и собой не урод…
В борделе, где стол наш и дом [237] .
Засим следует поэма неопределенной формы, которую Маро назвал «Урок Вийона».
Красавцы, не теряйте самой
Прекрасной розы с ваших шляп! [238]
И этот «урок» заставит появиться на свет «Балладу добрых советов ведущим дурную жизнь» – наставления, где четко сформулированы все пожелания баллад, написанных на жаргоне.
В какую б дудку ты ни дул,
Будь ты монах или игрок…
Где все, что накопить ты смог?
Все, все у девок и в тавернах! [239]
Конец истории известен. Вийон смягчает его «Пастушкой», написанной в классическом стиле любовной шутки, перегруженной аллегориями куртуазной любви – Карл Орлеанский не отрекся бы от такой, – которая приобретает другой оттенок, ибо поэт вышел из мёнской тюрьмы и ему не до любовных связей.
Вернувшись из страшной тюрьмы,
Где я оставил почти что жизнь…
Вернувшись [240] .
Включение в сборник этих стихов, иногда стародавних, – это возможность оставить лишний раз завещательный вымысел. Нотариус удаляется, простому человеку возвращаются его права: право на любовь и дружбу, право на ярость и месть. В этом подведении итога судьбы вновь обретают жизнь стихи молодости и в то же время снова занимают свое место утерянная любовь и дружеские кабацкие связи. Имя любимой женщины произносится в акростихе для того, кто умеет читать по вертикали: тут есть стихи, каждый из которых подразумевает расшифровку игры во всех направлениях и во всех смыслах. Таким образом Франсуа перепутывает свое имя с именем Марты в стихах «Баллада подружке Вийона»; точно таким же образом он подписывает «Балладу о Толстухе Марго».
