– И это всё? (На лице Булата недоумение и облегчение.)
– Всё!
– Хорошо, большое спасибо, Гиви!
Самолёт собирается улетать. Джина взбегает по трапу. Оборачивается. (Лицо Булата выражает сложную гамму смешанных чувств: восторг, благодарность, удивление, упоение, любовь ко всем, наконец.) Улыбается, взмахивает рукой: «Чао, Гиви!»
– Иди, иди! (Булат сейчас ворчливо пренебрежителен.) Надоела, понимаешь!
Лопес осчастливила своим пением юбиляра за полтора миллиона долларов. Именно осчастливила. Помните: «Я прошу вас покорнейше, как поедете в Петербург, скажите всем там вельможам разным: сенаторам и адмиралам, что вот, ваше сиятельство или превосходительство, живёт в таком-то городе Пётр Иванович Бобчинский. Так и скажите: живёт Пётр Иванович Бобчинский». Кому был известен до этого Тельман Исмаилов? А теперь, глядишь, и до Америки донесётся, что вот, господа американцы, живёт в Москве крутой миллионер, из-за юбилея которого сама Дженнифер Лопес в Москву пожаловала!
Кстати, точно ли из-за юбилея Исмаилова? Нет, конечно. Просто пятидесятилетие директора рынка пришлось чуть ли не на следующий день после шестидесятилетия Павла Павловича Бородина. А его-то в Америке очень хорошо знают. Его там ещё в 2001 году арестовывали по громкому делу «Mabetex» – об отмывании денег. Еле Павел Павлович оттуда выбрался: немалый залог за него внесли. Вот к этой знаменитости и пожаловала на юбилей американская звезда. И взяла с него по-Божески: всего-то около миллиона. А юбилей Исмаилова – это, так сказать, транзитная остановка на пути домой. За полтора миллиона стоило ещё на денёк в Москве задержаться.
Лопес, конечно, большая акула! Наши звёзды – рыбки помельче. Как свидетельствует сетевое агентство NEWS RTVi (13.10.06), Пугачёва или Киркоров больше 40 тысяч долларов за концерт не берут. А патриотическая «Любэ» или депутат Государственный думы Александр Розенбаум соглашаются на выступление и вовсе за 10–16 тысяч долларов. Не запредельно. Трёхгодовой оклад профессора вуза.
– Обратите внимание на то, как сливаются в контрапункт такие-то стихи восьмой главы и такие-то из «Отрывков…», – говорю я студентам об «Онегине» и вижу недоумённые, непонимающие глаза. – Что такое контрапункт, – спрашиваю, – вы знаете? Пусть поднимут руки те, кто любит классическую музыку.
Не поднялось ни одной.
– Ну а оперу или балет? Та же картина.
– Как, – удивляюсь я, – неужели вы даже краем уха не слышали о скандальной постановке в Большом театре «Евгения Онегина» режиссёром Черняковым? Там старушка Ларина водку хлещет.
Весёлое оживление: «Геннадий Григорьевич, а эта опера ещё там идёт?» «Что, – спрашиваю, – хотите сходить?» «Да не помешает!» – улыбаются. «А может, – говорю, – вам лучше для начала в Пушкина вчитаться. Потом обдумать либретто оперы, чтобы понять, насколько разные «Онегины» у Пушкина и Чайковского. А уже потом слушать искажённую версию. Может, тогда отпадёт охота смеяться».
Говорю и думаю: зачем я это говорю! Помню, ещё лет шесть назад я начинал объяснение такого литературоведческого понятия, как жанр, с самой простенькой вещи. «Откройте, – говорил, – стихотворение Пушкина «Я помню чудное мгновенье». – Известно, – напоминал, – что на эти стихи написан романс Глинки. Вот и давайте уясним себе разницу между романсом и лирическим стихотворением. Пропойте про себя первую строчку романса и скажите, на каком слове делает ударение композитор?» «Помню!» – радостно отвечали мне. «Правильно! – подтверждал я. – А у Пушкина ударное по смыслу слово " чудное», которое у него почти везде связано с чудом, с волшебством. Романс убирает всё личное, а в стихотворении оно является главным». Но недавно попробовал подступиться с этим к нынешним магистрам, они – пожимают плечами. «Ну пропойте про себя!» – настаиваю. Не могут пропеть, они этого романса не знают, не слышали никогда!
(«Ты уже не в первый раз пишешь здесь про магистров и студен – тов, – сказала жена. – Надо бы объяснить читателю, в чём их различие». Объясняю. Реформа высшей школы помимо пятилетнего студенческого цикла ввела ещё и экспериментальный четырёхлетний бакалавриат. Для признания второго высшего образования диплома бакалавра хватит, а для работы по специальности бакалавр должен ещё два года учиться в магистратуре. Пока действуют и старая, и новая схемы обучения. Но в перспективе останутся только бакалавриат и магистратура – как на Западе.)
А вот развод некой Жасмин магистры переживают бурно. «Две иномарки, да сколько-то там (забыл!) миллионов оставил ей бывший муж». – «Хорошая хоть певица?» – спрашиваю. «Хорошая», – убеждены. «Неужто лучше Пугачёвой?» – подначиваю. «Ну, Пугачёва! Пугачёва – это ваше, Геннадий Григорьевич, время!» «Моё, – говорю, – время – это Обухова, Максакова, Козловский, Лемешев, Рейзен, Вишневская – слышали?» Имена некоторых слышали. Самих артистов – нет.
Про Вишневскую, например, знают, что она открыла какую-то школу. «Центр оперного пения», – объясняю. «А-а, – понимающе, – вроде «Фабрики звёзд»»! «Да нет, – говорю, – в другом роде».
Помню, как встретили эту школу «патриотические» круги, – с откровенной неприязнью. Как это ей удалось получить участок под строительство в центре Москвы – на Остоженке? То, что Глазунов и Шилов открыли свои галереи совсем близко к Кремлю, недоброжелателей Вишневской не смутило: к этим художникам у них вопросов нет. А к Галине Павловне Вишневской есть. Что не вопрос, то грязный намёк. За сколько сумела договориться с мэрией? Сдала ли часть здания коммерческим фирмам? Сколько берёт за аренду?
Понятно, почему взялись опорочить замечательного человека. Правда глаза колет! Такой едкой правдой явилась для оголтелых книга Вишневской «Галина», изданная ещё при Горбачёве, написанная за границей, куда вынудили уехать советские власти её и мужа – великого Мстислава Ростроповича.
Его «патриоты» ненавидят даже ещё больше, чем её. Примчался из-за границы в Белый дом в 1991-м. Играл на виолончели для его защитников, засыпал с автоматом в руках. Прохановское «Завтра» просто хрипло от злости, вспоминая об этом и о том, как дирижировал оркестром великий музыкант в сентябре 1993 года на Васильевском спуске, где собрались толпы людей, не поддержавших коммунистических реваншистов.
А центр оперного пения, построенный по инициативе Галины Вишневской, никаким фирмам площадь в аренду не сдаёт. Показалось Галине Павловне, что можно ещё спасти русское искусство, сохранив его традиции.
Но 80-летний юбилей в родном своём Большом театре праздновать отказалась наотрез. Из-за той самой постановки «Евгения Онегина» Дмитрием Черняковым, о которой я говорил своим студентам. Сам-то Черняков этой постановкой очень доволен, в чём и признался в сетевом ежедневном журнале: «Я хочу открыто выложить карты перед теми, кто меня обвиняет в страшных вещах… Я абсолютно уверен, что девяносто девять процентов из них никогда так подробно не изучали это произведение, как изучил его я, готовясь к постановке. Поэтому моя аргументация безупречна. Обвинить меня в халтуре невозможно». Но именно в недобросовестности и халтуре обвинила Чернякова Галина Вишневская, давая интервью корреспонденту «Московского комсомольца» (9 сентября 2006 года):
