Неужели это и есть тот самый сюрприз?! А я даже не побеспокоился о бакшише для «новорожденного».
– Э-э, товарищ командони, что же вы мне ничего не сказали и не объяснили, в чем заключается ваш сюрприз, – с укоризной в голосе произнес я, склонившись к уху Мир Акая. – Знать бы такое дело, заехали бы в дукан, и я купил чего-нибудь юбиляру.
В свою очередь командующий взглянул на меня удивленно и, негромко рассмеявшись, парировал:
– Какой такой сюрприз? Разве это сюрприз? Не, это не сюрприз – сюрприз еще впереди. Он будет здесь примерно через час. А подарок я от себя и от тебя уже купил. Вот сейчас ты его и вручишь виновнику торжества.
Мир Акай сунул руку внутрь своей национальной рубахи и извлек оттуда целлофановый пакетик, внутри которого, поблескивая гранями хрустального стекла, лежали фирменные часы «Ориент».
«Пожалуй, на шесть штук “афошек” потянет», – промелькнуло у меня в голове. Такие часы даже я под дембель не позволил себе прикупить. Да и какой смысл покупать такие дорогие часы, если на те же деньги можно было приобрести с полсотни нормальных кварцевых часов. Их бы и самому хватило на всю оставшуюся жизнь, и всем близким родственникам и многочисленным друзьям-товарищам, с нетерпением дожидавшимся моего возвращения домой.
Мир Акай произнес хвалебный тост, а я вручал имениннику часы, которые он тут же нацепил себе на правую руку. Опять выпили. Юбиляр на радостях осушил всю пиалу, от чего буквально на глазах резко захмелел. Совершенно не слушая окружающих, он стал громко рассказывать о том, как учился в институте в Харькове, как познакомился со своей второй женой – Оксаной.
– Случайно не она стояла во дворе, когда мы сюда приехали? – уточнил я.
Именинник посмотрел на меня недовольным взглядом помутневших глаз и, демонстративно откинувшись немного назад, ответил вопросом на вопрос:
– А что, есть какие-то проблемы?
– Да нет у меня никаких проблем. Но я удивился, что у этой девушки очень светлые волосы. Какой-то неестественный для афганских женщин цвет волос.
– А что ты имеешь против моей жены и ее волос? – вдруг ни с того ни с сего завелся юбиляр.
Я уже был и не рад, что затеял разговор на эту тему. Кто бы мог подумать, что этот с виду интеллигентный человек окажется таким ревнивцем. Я начал оправдываться перед ним, чем только еще больше распылил его и вынудил хозяина дома вмешаться в наш диалог. Он сказал сыну несколько резких фраз, и тот немного приутих, недовольно сопя и искоса посматривая в мою сторону. Видя, что на него никто не обращает внимания, именинник вдруг вскочил с места и пулей выскочил из комнаты. По дороге он здорово стукнулся головой о косяк низкой двери, отчего у меня самого зачесалась голова, словно это не он, а я набил шишку на собственной голове. Через несколько секунд из-под окна раздалось надрывное гыканье блюющего человека.
– Водка не пошла на пользу, молодой еще, – вполголоса констатировал Мир Акай.
А застолье тем временем продолжалось. Хозяин дома поставил в «видак» новую кассету с боевиком, в котором участвовал Брюс Ли, и мы вперили свои взоры в экран телевизора. Возвратившийся юбиляр тоже сел смотреть фильм, беспрестанно комментируя происходящие события. На каком-то этапе своего нудного гундения он договорился до того, что может не хуже Брюса махать руками и ногами. Как бы в подтверждение своих слов он предложил мне потягаться с ним и выяснить, чьи руки сильнее. Я попытался было отмахнуться от него, как от назойливой мухи, но не тут то было. Он стал обвинять меня и вообще всех шурави в трусости и физической немощности, чем здорово задел мое самолюбие. Такой наглости я бы даже близкому другу не простил, не то что этому сопливому «муртузею».
– Давай, давай, Анатолий, покажи ему, на что способны настоящие мужики – шуравийские мушаверы, – подзадорил меня командующий.
Отступать было некуда. Поскольку соответствующего стола для армреслинга не было, решили бороться на руках, лежа на полу. Поначалу мне казалось, что запросто поломаю эту «сикильдявку», и с ходу начал давить на его руку. Однако не тут-то было. Худой, худой, но однако жилистым он оказался, и мне изрядно пришлось попыхтеть, прежде чем его рука тыльной стороной коснулась ковра. Соперник от злости вскочил с ковра и попытался накинуться на меня с кулаками, но сидящий рядом с ним отец так припечатал его кулаком в челлюсть, что он еще несколько минут не мог очухаться от этого удара. Проскулив что-то нечленораздельное, он удалился из комнаты и больше уже в ней не появлялся.
Вот придурок, вот козел! Ну надо же быть такому. Ведь выпил-то совсем ничего, а базару на всю ивановскую. Всем настроение испортил, ишак. И откуда такие баламуты берутся?
Лично у меня сразу пропала охота дальнейшего пребывания в теплой компании малоизвестных мне людей. Даже как-то обидно стало за Мир Акая. Хотелось поскорее вырваться на свежий воздух, подальше от водочного перегара и этих специфичных запахов афганских блюд, которые на голодный желудок показались такими привлекательными и стали такими муторными, после того как деликатесы перемешались в животе с теплой водкой и шипучей «колой».
И вот в тот самый момент, когда я уже собирался встать и, извинившись перед присутствующими, выйти якобы «до ветра», в проеме двери появилась фигура нового персонажа, облаченного в национальную одежду и с чалмой на голове.
Сердце у меня екнуло. Улыбаясь белозубым ртом, на меня смотрел… Абдулла.
Вот уж действительно всем сюрпризам сюрприз! Ну, Мир Акай, ну, конспиратор, елки-моталки! Ведь знал же, что Абдулла находится в Кабуле, и молчал до последнего момента – партизан эдакий. Я не сдержал своих эмоций и, вскочив с насиженного места, рванул навстречу своему «крестнику». Обнимались так, словно и не было у нас последней встречи трехнедельной давности.
Я внимательно смотрел Абдулле в глаза, пытаясь угадать причину его столь неожиданного визита в Кабул. И вообще, как он смог попасть в столицу? Ведь не самолетом же он сюда прилетел? Если ему пришлось добираться на перекладных «бурубухайках», то как он мог проехать незамеченным мимо блокпостов, застав, засад и прочей дребедени, которой по дороге из Кандагара до Кабула было больше чем предостаточно. Ведь не только шурави, афганские военнослужащие и царандой бдели за всеми перемещениями по этой дороге, но и «духи» тоже. И что такого срочного заставило его ехать в такую даль? Неужели только ради того, чтобы на прощанье встретиться со мной? Однозначно, тут было что-то не так.
Выработанная годами оперская привычка не спешить с преждевременными выводами и не делать излишних телодвижений в среде малознакомых людей машинально сработала и на этот раз. Мутузя в своих объятиях Абдуллу, я ни разу и не назвал его по имени, и не дал возможности гостям понять, откуда мы знакомы друг с другом. И правильно сделал, поскольку уже в следующий момент Мир Акай сам представил Абдуллу присутствующим гостям. Правда, он немного исказил его настоящее имя, да и должность ему придумал не хилую. Абдулла теперь был вовсе не Абдуллой, а Хабибуллой – дукандором из Кандагара, с которым у царандоя имеется договор на поставку овощей и фруктов. Но по всему было видно, что захмелевшим гостям было совершенно наплевать и на Абдуллу, и на его бизнес. За все то время, пока он находился в комнате, они ни разу не поинтересовались, как у него идут коммерческие дела. А о чем, собственно говоря, расспрашивать-то, если в Кабуле, да и в Кандагаре тоже, почти каждый пятый житель – дукандор. Страна такая – практически никто ничего не производит, но многие хоть чем-то да торгуют.
