По окончании своей последней встречи с Горбачевым в Москве в мае 1988 года Рейган посетил Лондон с последним официальным визитом. Когда президент отбыл, Горбачев направил в Лондон посла по особым поручениям Олега Гриневского, который должен был изложить Тэтчер советскую оценку итогов переговоров с президентом США. Проявленное внимание тронуло Тэтчер. «Будущее представляется в лучшем свете, чем мне первоначально казалось, — заявила она в интервью советскому телевидению в ответ на вопрос о результатах советско-американской встречи на высшем уровне. — Должна сказать, Горбачев выполнил все, что он лично обещал. В этом — новая перспектива, источник надежды для всех нас».
В пятый раз Горбачев и Тэтчер встречались в Лондоне в апреле 1989 года. Его визит пришелся на самую середину того периода, когда администрация Джорджа Буша, только придя к власти, занималась долгой инвентаризацией всех направлений своей будущей политики. Горбачев с обеспокоенностью говорил Тэтчер о том, что Буш слишком долго тянет с организацией своего правительства и определением своей внешней политики. Горбачев уже встречался с тогда еще только избранным, но не вступившим в должность президента Бушем в декабре 1988 года, во время визита в Соединенные Штаты. Но единственным контактом на высоком уровне между СССР и США после этого стала только встреча в Вене министра иностранных дел Эдуарда Шеварднадзе и государственного секретаря Джеймса Бейкера, по сути ставшая их личным знакомством. «Господин Горбачев знает, что мы не тянем преднамеренно время», — заявил Буш в день приезда советского руководителя в Лондон. Но у Горбачева явно было на этот счет иное мнение, и он сказал Тэтчер, что Буш намеренно сбивает темпы процесса ограничения и сокращения вооружений. С точки зрения Горбачева, организованная Бушем длительная пауза по крайней мере отчасти направлена на то, чтобы нейтрализовать инициативы Советского Союза и личные усилия самого Горбачева. Тэтчер попыталась рассеять его подозрения, сказав, что Буш всего лишь стремится выиграть время; она, однако, нашла доводы Горбачева в известной мере обоснованными. Ее и саму волновало то, что внешняя политика, как и природа, не терпит пустоты. Пока Буш отсиживался в кустах, а позиции США по проблемам будущего Европы находились как бы в подвешенном состоянии, вакуум заполнял собой сам Горбачев.
Через два месяца, в конце мая 1989 года, Буш положил конец этой паузе и на натовской встрече в верхах изложил контрпредложения Запада в вопросах сокращения вооружений. Перерыв завершился, и к осени советско-американские отношения снова работали на полных оборотах. В сентябре 1989 года Буш принимал в Белом доме министра иностранных дел СССР Эдуарда Шеварднадзе. Была достигнута договоренность о встрече на Мальте в декабре 1989 года — в разгар перемен в Восточной Европе — и о первой для Буша встрече на высшем уровне с Горбачевым в июне 1990 года. В этот же самый день Горбачев принимал в Кремле Маргарет Тэтчер. Это была их шестая встреча, и на этот раз у нее случайно оказалось с собой длинное послание от Джорджа Буша.
Глава девятнадцатая
КОРОННЫЙ НОМЕР
Если поездка Тэтчер в Москву в марте 1987 года, давшая столь сильный импульс ее третьей предвыборной кампании, была парадом победы, то усилия Нейла Киннока, напротив, потерпели полное фиаско. В декабре 1986 года Рейган его отбрил, и теперь Киннок добивался встречи с президентом в марте, чтобы как-то компенсировать предвыборный эффект московского визита Тэтчер. В июне заканчивался четырехлетний рубеж полномочий парламента, и потому было очевидно, что премьер-министр должна будет назвать дату выборов так, чтобы не превысить этого срока. Киннок понимал, что все связанное с ним не попадет в газетные заголовки, если одновременно будут идти сообщения о том, как Тэтчер в первое свое посещение Кремля противоборствует с Горбачевым. Именно такого собственного «выпадения» из новостей он и стремился избежать.
Во время своей декабрьской поездки в Вашингтон Киннок не встречался ни с Рейганом, ни с кем-либо из высших должностных лиц его администрации. Хотя прежде ему и доводилось беседовать с президентом. Рейган принял его на 45 минут в феврале 1984 года, через четыре месяца после того, как Киннок унаследовал лейбористскую партию от Майкла Фута. Наименьшим из разделявших их различий была тридцатилетняя разница в возрасте. Киннок и Рейган были идеологическими противниками. Лидер лейбористов был к тому же активным противником рейгановской программы наращивания вооружений, особенно его программы «звездных войн». Тем не менее их беседа была дружелюбной. Киннок, направляясь из Белого дома в госдепартамент на встречу с государственным секретарем Джорджем Шульцем, охарактеризовал Рейгана как «довольно приятного парня». Беседа в госдепартаменте обернулась критикой политики США в Центральной Америке {1}. Лидер лейбористской партии обвинил Соединенные Штаты в том, что они поддерживают в Сальвадоре «правительство эскадронов смерти». Шульц, рассвирепев, заявил, что Киннок «дезинформирован и, возможно, предубежден». Киннок ответил, что Шульц «сбрендил» во время этого разговора. Американские его участники были еще более изумлены объяснением: Киннок имел в виду, что государственный секретарь просто вышел из себя во время беседы. Шульц позднее говорил своим помощникам, что Киннок — просто шут и один из наименее располагающих к себе иностранных деятелей, с кем ему доводилось встречаться.
Большинство американских президентов придерживается практики встречаться с лидерами главных оппозиционных партий иностранных государств — особенно Англии, — поскольку те могут в какой-то момент оказаться у власти. Рейган, проигнорировав в декабре просьбу Киннока о встрече, не мог отказывать ему снова. Но лучше бы Киннок вообще не был принят, чем тот прием, который приготовил для него президент в марте. Во-первых, на всю встречу было выделено только тридцать минут, из них десять президент продержал его в ожидании в приемной. Когда Киннок наконец попал в Овальный кабинет, президент — намеренно или нет — запутался в присутствующих. Его смутило присутствие теневого министра иностранных дел лейбористов Дэниса Хили. Президент обращался к нему «господин посол», к гневу и отчаянию сэра Энтони Оклэнда, известного английского дипломата, присутствовавшего здесь же в своем посольском качестве. После беседы и еще до того, как Киннок успел бы публично заявить о ее сердечном характере, Белый дом выпустил холодное и противоречивое сообщение. В нем говорилось, что принятая лейбористской партией политика одностороннего разоружения — это любимое дитя Киннока — нанесла бы ущерб НАТО и «подорвала» бы позиции Запада на переговорах. Кинноку просто сделали выговор. Британская пресса в подробностях расписала происшедшее, а лидер лейбористов вновь вернулся из Вашингтона униженным.
