Григорий рванулся изо всех сил, ободрал рубашку вместе с кожей, простонал сквозь зубы, взмок, но пролез. Главное — плечи. Туловище и ноги не в пример легче. Спрыгнул и пошел по оврагу, потом свернул в поле и за пятнадцать минут отмахал полтора километра. Посмотрел на часы, обернулся. Вот его завод, вот его цех. Предутренняя тишина. В хорошей чистой тишине беззвучно полыхнуло пламя, из окон цеха вырвался черный густой дым. Спустя пять секунд до него долетел яростный грохот.
Подобед глубоко вздохнул, выругался и пошел к темнеющему лесу, где ждали разведчики.
Битва на рельсах. — Письмо Орловскому. — Братья комсомольцы, их отчаянные дела. — Группа Мурашко растет и действует. — Храбрая женщина. — Гибель Воронянского.
Взрывом на заводе имени Мясникова началось для нас горячее партизанское лето 1943 года. Почти ежедневно группы подрывников уходили на железную дорогу. Наш отряд принял деятельное участие в проводившейся Центральным штабом партизанского движения массовой операции «Рельсовая война». Ее объявили на всей временно оккупированной территории, она преследовала цель дезорганизовать вражеские перевозки и тем самым помочь советским войскам в широком летнем наступлении. Вооруженные патриоты Белоруссии нанесли сокрушительные удары по коммуникациям германской армии. Победы партизан были отмечены в сводках Совинформбюро, много свидетельств о дерзких налетах подрывников оставили и сами гитлеровцы. Вот донесение в фашистскую ставку командира корпуса охранных войск группы армий «Центр»: «Партизанами впервые проведена операция небывалых размеров по срыву немецкого подвоза путем планомерного и внезапного нарушения железнодорожного сообщения. 6784 взрыва за первые две ночи августа на участке корпуса».
Члены диверсионных групп, все лесные воины были горды, что помогли своим братьям на фронте нанести сокрушительное поражение фашистам на Курской дуге. Эта замечательная победа вызвала у партизан новый прилив патриотических сил, вдохновила на еще более беспощадную борьбу во вражеском тылу.
Славные подпольщики, взорвавшие ремонтно-механический цех и ушедшие из города в отряд, были включены в группу подрывников и уже через два дня ушли во главе с Иваном Любимовым на железнодорожную магистраль. Членов их семей мы определили в хозяйственный взвод — помогать на кухне, в конном парке, в подсобных мастерских. Атмосфера в лагере была такая, что никто не мог сидеть сложа руки.
Даже немецкие офицеры, перебежавшие к нам, попросились на боевые операции. Полковника я с трудом отговорил от его намерения — и возраст не тот, и звание не соответствует роли рядового бойца, и вообще я не вправе рисковать его жизнью. Посоветовал ему продолжать занятия русским языком и чтение русской литературы, к чему он приохотился с первых дней пребывания в отряде. А летчику Гансу так и не смог отказать в его темпераментной, убедительной просьбе. Он много говорил о своем раскаянии, о крайней для него необходимости смыть с себя вину за службу в гитлеровской армии. Последний мой довод был таким:
— Партизанская война опасна, а у меня уже есть радиограмма из Москвы, чтобы при первой возможности отправить вас обоих в нашу столицу. Не боитесь, что погибнете, не дождавшись самолета?
Ганс ответил, что не боится, что готов кровью заплатить за причастность к фашистской авантюре. Я направил его в группу диверсантов Константина Усольцева. И не ошибся. Бывший летчик воевал отважно, до самой отправки в Москву. Хорошо помог подрывникам своим знанием немецкой караульной службы. Мало того, он оказал помощь и Карлу Антоновичу в составлении и переписке воззваний к солдатам германской армии.
В начале августа вблизи деревни Песчанки мы приняли группу чекистов, прилетевших с Большой земли. Их было около 30 человек во главе со старшим лейтенантом Александром Мироновым. Распоряжение из Центра было такое: переправить группу в спецотряд Кирилла Прокофьевича Орловского, действовавший в Барановичской области.
Воспользовавшись случаем, я написал Кириллу Прокофьевичу теплое обстоятельное письмо. Выделил вновь прибывшим группу Анатолия Шешко для сопровождения и прикрытия, попросил вернуться с ответом от старого боевого друга.
Группа Шешко возвратилась через десять дней. Командир доложил, что задание выполнено в точности и без происшествий. Но письма от Орловского не принесли, потому что Кирилл Прокофьевич был тяжело ранен и отправлен на самолете в Москву. Его заместителем в отряде остался майор Сергей Александрович Никольский. Весть о ранении Орловского опечалила меня, я опасался за жизнь испытанного товарища по многим битвам с классовыми врагами и в который раз задумался о превратностях нашей военной судьбы. Много лет проведено в непосредственной близости от смерти, но привычки дорожить жизнью так и не появилось. Особенно грустно было бы погибнуть сейчас, когда ход войны окончательно повернулся в нашу пользу и все яснее вырисовывались контуры неизбежной победы над фашизмом.
Но предаваться долгим размышлениям на эту тему не было времени. Страдная летняя пора изобиловала событиями и требовала от командира полной самоотдачи.
Центральный Комитет Коммунистической партии Белоруссии усиливал воспитательную работу среди населения. Подпольные комитеты партии, партизанские соединения издавали десятки газет и листовок. Нам сообщили, что ЦК выделяет типографию и для нашего спецотряда. Вместе с нею прибудет редактор. Значит, мы сможем наладить выпуск газеты, печатать массовым тиражом листовки, сообщения Совинформбюро, приказы Верховного Главнокомандующего. Новая перспектива обрадовала командование и партийных активистов спецотряда, а пока мы продолжали размножать наши пропагандистские материалы на пишущих машинках.
В августе командир подпольной группы Кузьма Лаврентьевич Матузов устроил нашим оперуполномоченным Михаилу Гуриновичу и Максиму Воронкову встречу с братьями Марии Сенько. Мы давно знали, что Константин и Владимир Сенько живут в Минске на нелегальном положении и ведут беспощадную борьбу с оккупантами, но связи с ними не имели. И вот представители отряда познакомились с обоими отважными комсомольцами.
Основным средством сопротивления захватчикам братья избрали террор. Имея поначалу всего-навсего один пистолет, подпольщики нападали по ночам и среди бела дня на фашистских офицеров и чиновников, уничтожали их, забирали документы. Перед оперуполномоченными они выложили стопку гитлеровских удостоверений. Михаил Гуринович не мог скрыть удивления:
