Британское наступление в Северной Африке
23 октября началось ожидаемое Роммелем английское наступление в Северной Африке. Командовал им генерал Монтгомери. Вел он его силами, вдвое превышавшими силы армии Роммеля, с большим количеством танков «Шерман». Гитлер положение критическим не считал, полагая, что Роммель имеет настолько укрепленные позиции, что они выдержат даже удары превосходящего противника. Фельдмаршал срочно возвратился из отпуска, в который отправился после встречи с фюрером, и пришел в ужас от того, что нашел на месте. Итальянские войска почти рассеялись и исчезли. Немецкие соединения отбили английские атаки, но ликвидировать некоторые вклинения не смогли. 2 ноября Монтгомери продолжил наступление. Он снова ударил мощным танковым кулаком, и ему удалось прорвать линию немецкого фронта.
Роммель испытывал большие трудности из-за отсутствия снабжения для ведения таких боев. У него не было ни горючего, ни достаточного количества боеприпасов. 3 ноября до Гитлера дошел его призыв о помощи. Роммель сообщал: армия его несет большие потери, противник же, успешно продвигаясь вперед, захватывает большую территорию. В ответной телеграмме фюрера говорилось: никакой иной мысли, кроме как выдержать, и быть не может; Роммелю – стоять, где стоит, не отступать ни на шаг, а сам он позаботится о наибыстрейшей подброске новых соединений.
Однако Роммель уже решил без согласия ОКВ отвести свою армию. Когда Гитлер 3 ноября стал разбираться с произошедшим, он констатировал: фельдмаршал начал отступление, не дожидаясь ответа. Фюрер очень разгневался и счел, что все это случилось по недосмотру штаба оперативного руководства вермахта. Но Шмундт сумел его успокоить, так что до более или менее серьезного наказания невиновных дело не дошло. Правда, ненадолго попал в немилость Варлимонт, а дежурный офицер, один майор запаса, был разжалован. Но сам Роммель, не в последнюю очередь из-за некорректных донесений, значительную часть своей славы потерял. Его тактика привела к тому, что за несколько месяцев вся Северная Африка была сдана.
Однако события на Европейском театре военных действий обострились до такой степени, что Гитлер стал уделять Северной Африке совсем немного внимания.
Бои на Сталинградском фронте стали в последние месяцы очень тяжелыми. Иногда поступали донесения только о схватках внутри домов и в отдельных кварталах. Гитлер все еще придерживался той точки зрения, что в Сталинграде надо сражаться за каждый дом, лишь так можно выбить русского из этого города{255}.
Я считал, что мы подошли к большому повороту. Порой мне казалось, что мысли фюрера витают где-то далеко от происходящего, как будто он и сам уже не вполне верит в успешный ход войны. Линии фронтов невероятно растянулись. Подвоз оружия и боеприпасов становился все более затруднительным. Но Гитлер предъявлял все более высокие требования. Верил ли он в то, что еще сможет закончить войну победой Германии? Этот вопрос не раз возникал в те дни, и ответа на него мы себе дать не могли.
1 ноября Гитлер, которого я сопровождал, вернулся в «Волчье логово». Тут нас ждала большая и приятная неожиданность. Ко всем бетонным бункерам были пристроены более вместительные и светлые деревянные бараки, что облегчало работу. К бункеру фюрера тоже пристроили большое рабочее помещение, где теперь могли проводиться обсуждения обстановки.
Пробыв несколько дней в Ставке, мы 6 ноября из Берлина поехали в Мюнхен. Поездка эта сопровождалась очень тревожными донесениями из района Средиземного моря. Вот уже несколько дней сообщалось, что союзники сосредоточили множество военных кораблей в Гибралтаре, которые тем временем взяли курс на восточное Средиземноморье. На пути в Мюнхен наш поезд остановили на одной станции в Тюрингском лесу: министерство иностранных дел сообщило, что американский экспедиционный корпус пытается высадиться в портах Алжир и Оран.
В Бамберге нас уже ожидал Риббентроп. Он пригласил в Мюнхен Чиано, но хотел предварительно поговорить с фюрером. Министр высказался за то, чтобы через русское посольство в Стокгольме установить контакт со Сталиным и предложить далеко идущие уступки на Востоке. Гитлер на это не пошел. Он сказал: момент слабости для переговоров с врагом не годится.
Фюрер сразу же приказал дать отпор американской высадке в Северной Африке. Йодль получил указание силами сухопутных войск, военно-морского флота и люфтваффе организовать оборону Туниса. Оран же находился вне пределов досягаемости нашей авиации, так что предпринять его бомбежку с воздуха оказалось невозможно.
8 ноября Гитлер выступал перед «старыми борцами». У меня сложилось впечатление, что американская высадка в Алжире лишила его мужества. Все его мысли были сейчас связаны с ее отражением, но тем не менее он старался продемонстрировать перед такой аудиторией свою полную уверенность, дабы никто этого не заметил. А она принимала его с восторгом, напряженно ловя каждое слово своего фюрера. Гитлер указал на суровость боев, которые приходится вести нашим солдатам, и заявил: дело идет о том, «быть или не быть нашему народу».
10 ноября состоялись беседы Гитлера с Чиано и Лавалем, но они уже не повлияли на его решение немедленно занять остальную, пока еще не оккупированную, часть Франции. 11 ноября наши войска вступили в нее. Оккупация прошла быстро и без особых происшествий. Только занятие Тулона задержалось на несколько дней, что дало французам возможность потопить находившийся там остаток их военно-морского флота.
12 ноября Гитлер поехал на Оберзальцберг, чтобы отдохнуть там пару дней. После беспокойных дней в Мюнхене у меня не было ни времени, ни случая поговорить с фюрером. Его угнетали большие тревоги. Западные державы, Америка и Англия начали активно вмешиваться в ход войны. Фюрер отнесся к этому серьезно. К тому же добавились трудности снабжения через Средиземное море в результате усилившихся действий английских подводных лодок. Гитлер открыто говорил, что у него нет никакого доверия к итальянцам. Они – англофилы, и он не сомневается в том, что они предательским образом сообщают англичанам о передвижении немецких транспортных судов.
Другой темой, все больше занимавшей Гитлера, служила люфтваффе. Геринг тоже присутствовал в Мюнхене, и мне бросилось в глаза, что фюрер не привлекал рейхсмаршала к беседам столь интенсивно, как раньше. Гитлер говорил мне также, что Геринг недостаточно точно информирован о положении дел на фронтах и о нынешних условиях. О возникающих проблемах люфтваффе фюрер предпочитал теперь говорить с Ешоннеком. В разговорах со мной он подчеркивал необходимость защиты территории рейха от воздушных налетов. Для его обороны надо производить больше зениток, ибо одних самолетов хватает редко – либо они заняты в других местах, либо мешает плохая погода. Следует строить и больше башен с зенитными установками, например, в Мюнхене и Нюрнберге. Преимущество этих башен уже подтверждено в Берлине и Гамбурге.
