Замечу, что. хотя построенные здесь укрепления могли быть легко разрушены нашей артиллерией - и это вскоре полностью подтвердилось,- вражеское командование считало их несокрушимыми. В соответствии с этим оно самонадеянно сосредоточило основную массу огневых средств в первой траншее.
Генерала Жукова интересовала также вторая линия обороны противника. По данным нашей разведки, она представляла собой систему опорных пунктов, расположенных на высотах, в населенных пунктах и отдельных рощах. В каждом из них, в зависимости от его размера и тактической значимости, имелся гарнизон в составе взвода, роты или батальона. Местность в глубине обороны врага была пересечена оврагами, руслами малых рек и перелесками. Эти естественные препятствия были использованы для укрепления обороны.
Наиболее прочные опорные пункты были оборудованы в селениях Сторожевое 1-е и Урыво-Покровское, а также в так называемой Ореховой роще. На них, в особенности на последний, я и обратил внимание Георгия Константиновича.
Ореховая роща была расположена на высоте 185 недалеко от вражеского переднего края. Созданный там опорный пункт был узловым, и его захват подорвал бы всю оборону противостоявших нам на Сторожевском плацдарме войск. Существенным являлось и то обстоятельство, что в Ореховой роще и в Урыво-Покровском оборонялись части одного армейского корпуса, а в соседнем Сторожевом 1-м - другого. Именно Ореховая роща, таким образом, находилась на стыке двух корпусов, что до некоторой степени облегчало прорыв их обороны.
Понаблюдав за высотой 185, генерал армии Г. К. Жуков согласился, что расположенный на ней опорный пункт является ключевой позицией.
- Да, конечно, им надо овладеть в первую очередь,- заметил он, выслушав наши предложения,- иначе возрастут трудности прорыва обороны в целом.
В штаб армии мы вернулись поздно ночью. Здесь уже собрались вызванные к этому времени командиры дивизий, начальники родов войск и служб. Представитель Ставки прежде всего выслушал доклад начальника разведки армии полковника С. И. Черных о состоянии обороны противника, его намерениях и силах. Данные разведки существенно дополнили впечатление, сложившееся у Георгия Константиновича после поездки в войска.
Вслед за этим генерал армии Г. К. Жуков предложил командирам дивизий изложить свое мнение о намечаемой наступательной операции. Все они решительно высказались за ее проведение.
Тут же разгорелся спор между генералом Шафаренко и полковником Бежко. Каждый из них считал, что именно в полосе его дивизии целесообразно нанести главный удар. П. М. Бежко был особенно настойчив. Он заявлял, что ему легче прорвать вражескую оборону, так как от него до противника ближе, чем в полосе 25-й гвардейской стрелковой дивизии, местность удобнее, вражеские укрепления слабее. Шафаренко, напротив, отстаивал преимущества своего участка.
Полемика между двумя командирами дивизий приняла довольно бурный характер. При всем том она лучше всего показывала, что каждый из них не только хорошо знал условия, в которых предстояло действовать его соединению, но и оспаривал право взять на себя наибольшую тяжесть в выполнении задач будущего наступления.
Жуков терпеливо и внимательно слушал. Он явно был настроен теперь совсем не так, как в момент своего приезда. Видимо, огромный опыт помог ему на месте правильно оценить обстановку и отказаться от скептического отношения к идее наступательной операции в полосе 40-й армии. Заинтересовавшись спором двух командиров дивизий, он как бы мысленно взвешивал доводы каждого из них.
Кто же из них был прав? Лично я все больше склонялся к тому, чтобы главный удар нанести силами обеих дивизий. Георгий Константинович пришел к такому же заключению. Обратившись ко мне за некоторыми уточнениями по этому вопросу, он в конце совещания объявил, что направление главного удара будет немного смещено влево и захватит часть полосы 107-й стрелковой дивизии.
-Так что готовьтесь,-сказал Георгий Константинович обрадованным командирам дивизий,- предусмотрите все до мелочей. Времени на подготовку будет у вас достаточно. - И обращаясь ко всем присутствующим в заключение заявил: - Обо всем увиденном и услышанном во время пребывания в 40-й армии доложу Верховному Главнокомандующему. Предложение о проведении наступительной операции поддержу. Желаю вам успеха в предстоящих боях, товарищи!
IV
Проводив представителя Ставки в штаб фронта, откуда он намеревался вылететь в Москву, мы с жаром принялись за подготовку к наступлению. Впрочем, о спешке не могло быть и речи, так как из разговора с Г. К. Жуковым перед его отъездом я понял, что в нашем распоряжении будет не меньше месяца. Этот срок диктовался как в целом обстановкой на южном крыле советско-германского фронта, так и предстоящими мероприятиями по усилению 40-й армии.
Уже 23 ноября 1942 г. советские войска под Сталинградом завершили окружение основной группировки противника. 22 вражеские дивизии с многочисленными приданными частями были зажаты в кольце на простреливаемой во всех направлениях местности. Немецко-фашистская армия окапалась на пороге катастрофы. Стремясь предотвратить ее п в то же время удержать в своих руках район Сталинграда, гитлеровское командование пыталось извне прорвать кольцо окружения. С этой целью оно создавало од повременно дне крупные ударные группировки. Одну в районе Котельниково, другую - Тормосина. Котельниковская группировка перешла в наступление 12 декабря и была разгромлена войсками Юго-Восточного фронта в конце месяца. Сосредоточение тормосинской группировки задерживалось и разгромить ее было приказано войскам Юго-Западного фронта. Верховное Главнокомандование поставило им задачу: "боковско-морозовскую группу противника взять в клещи, пройтись по ее тылам и ликвидировать одновременным ударом" 5-й танковой и 3-й гвардейской армий с востока, а также 1-й гвардейской,- с северо-запада{149}.
Таким образом, войскам Юго-Западного фронта предстояло наступать на юго-восток, а не на юго-запад, как намечалось ранее. Разгром деблокирующих группировок противника отсрочил осуществление плана наступления 40-й армии. Его можно было начать только после очищения от врага большой излучины Дона и поэтому после отъезда Г. К. Жукова долго еще не было и речи о сроке ее начала. Его указала Ставка в своей директиве от 21 декабря, назначив наступление на 12 января 1943 г.
Однако, поскольку наступление 40-й армии было делом решенным, мы еще в самом начале декабря начали подготовку к нему. Таким образом, в нашем распоряжении оказалось больше месяца. Правда, первые две-три недели состав армии оставался прежним, но и имевшимися тогда силами удалось сделать немало.
