Болезнь Черненко серьезно повлияла на его работоспособность. Генсек вышел из больницы ослабленным и немощным.
Теперь на заседания Политбюро, как рассказывали, еще до того, как туда должны были войти его участники, Черненко часто практически вносили на руках, усаживали за стол председателя, пододвигали бумаги, затем приглашали занять места остальных. И он, задыхаясь и багровея, говорил несколько фраз, невнятно зачитывал то, что ему приготовили помощники. Время заседаний сократилось еще больше. Мне никогда не приходилось видеть среди членов Политбюро, секретарей ЦК столь панического настроения. Они предчувствовали исход болезни и понимали свою ответственность за рекомендацию пленуму ЦК этой кандидатуры. Разговоры в ту пору среди них были откровенными, и многие из них мрачно смотрели на перспективу…
(Записано автором книги 18 декабря 1995г.)
Глава 13
ПО СЛЕДАМ СЕКРЕТНЫХ ДОНЕСЕНИЙ
О всех сколько-нибудь серьезных происшествиях, представлявших малейшую угрозу жизни или здоровью членов советского руководства, на Лубянке немедленно составляли донесения на имя Генерального секретаря ЦК КПСС.
О многих ЧП в отношении «рядовых» секретарей ЦК КПСС, а тем более министров советские граждане и слыхом не слыхали. Некоторые факты, наверное, впервые станут известны из этой главы, написанной на основе секретных сводок ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ СССР.
Речь пойдет не о первых лицах страны, как в предыдущих главах, а о деятелях рангом пониже. Здесь тоже немало «белых» пятен. Впрочем, Молотова и Косыгина, кажется, к числу второстепенных лиц не отнесешь, хотя и первыми они, безусловно, не были, выглядывая из тени, отбрасываемой фигурами могущественных генсеков.
ТРЕТИЙ И ВОСЬМОЙ ПРЕМЬЕРЫ
Одиннадцать человек возглавляли советское правительство в период с 1917 по 1991 год. Это были Ленин, Рыков, Молотов, Сталин, Маленков, Булганин, Хрущев, Косыгин, Тихонов, Рыжков и Павлов.
О покушениях на Ленина, Сталина и Хрущева в этой книге уже рассказано. Судьба репрессированного при Сталине Рыкова известна — его расстреляли. Чем закончил последний советский премьер-министр Павлов, тоже каждый знает — о ГКЧП еще не успели забыть.
Из оставшихся в списке фигурируют в сводках тайного ведомства лишь двое — Молотов и Косыгин. На Маленкова, Булганина, Тихонова и Рыжкова сведений нет. По-видимому, их жизни и здоровью ничто не угрожало. Во всяком случае, их имена не упоминаются в сводках КГБ, фиксировавших даже мелкие происшествия.
Имя третьего премьер-министра в истории советского государства, по-тогдашнему председателя Совета Народных Комиссаров, Вячеслава Михайловича Молотова, упоминается вот в какой связи.
В сентябре 1932 года он предпринял поездку по промышленным и горнорудным районам Сибири. Передвигался из города в город в основном на автомобильном транспорте.
Конечно, на самолете было бы быстрее. Но после гибели видного партийного деятеля Мясникова в авиационной катастрофе в середине двадцатых годов Сталин провел через Политбюро строгое решение, запрещавшее членам ЦК и другим крупным руководителям пользоваться самолетами. В те годы это был ненадежный вид транспорта, аэропланы часто падали, пассажиры гибли.
Постановление действовало вплоть до начала войны 1941 года. Соблюдали его неукоснительно. В тридцатые годы Микоян, приехавший в командировку в Минск, соблазнился предложением тамошнего авиационного командования прокатиться на боевом истребителе. Летчик с именитым пассажиром на борту выполнил несколько фигур высшего пилотажа, о чем с восхищением сообщили белорусские газеты. Неизвестно, каким образом о воздушном лихачестве узнал Сталин, но Политбюро на очередном заседании объявило Микояну выговор за недисциплинированность.
В связи с этим не известным широкой публике запретом произошла конфузия в литературном мире. Ныне порядком забытый писатель Федор Панферов, а тогда депутат, лауреат, главный редактор журнала «Октябрь» в своем послевоенном романе «Волга-матушка река» вывел образ первого секретаря обкома, которого Сталин направил на Урал, где в одной из областей были плохи дела, вызванные небывалым мором скота.
По сюжету романа сталинский посланец садится на пароход и две недели плывет по Волге к месту своего назначения.
— И это в то время, когда в области мрет скот! — вскричал на одном писательском собрании пылкий юноша по фамилии Рыбаков. — Посланец товарища Сталина должен мчаться туда на самолете, чтобы немедленно прекратить вредительство. Две недели на пароходе… Это же сколько скота падет за это время?
Присутствовавший на собрании Панферов тяжелым взглядом уставился на будущего автора «Детей Арбата», но смолчал, не стал раскрывать кремлевскую тайну, в которую, конечно же, был посвящен.
Но это, как говорится, к слову.
В начале тридцатых годов кремлевская охрана была малочисленной и слабо подготовленной. Если еще в начале пятидесятых годов в Кремле существовала вечерняя средняя школа, и самым младшим там был пятый класс, то можно представить уровень подготовки двадцать лет назад.
При выездах на приличное расстояние от Москвы кремлевский транспорт, как правило, к месту командировки высоких лиц заранее не доставлялся. Это правило появилось значительно позже — при Хрущеве. Обычно кремлевские начальники, даже такого высокого ранга, как Молотов, пользовались тем транспортом, который предоставлялся им на месте. Безусловно, подавались машины самого лучшего класса, на которых ездили первые лица областей и городов.
Водители были тоже местные, возившие своих начальников. С точки зрения обеспечения безопасности прибывших представителей Центра это был не лучший вариант, но других возможностей в ту пору не было. Да и гонять за тридевять земель бронированные «паккарды» со своими водителями еще не осмеливались по причине боязни прослыть буржуазными перерожденцами.
Вот и двинулся товарищ Молотов на предоставленной ему радушными хозяевами кузбасского города Прокопьевска порядком изношенной машине на встречу с тружениками одной из шахт. Сибирские горняки хорошо приняли столичного гостя — внимательно слушали, расспрашивали о положении в стране и мире. Им импонировало, что к ним, на отдаленную шахту, приехал сам председатель Совета Народных Комиссаров.
После окончания встречи шахтеры тепло проводили Молотова к машине. Он тоже уезжал довольный — люди понимали, что от них требуется, и не просили сверх того, чего власть пока им не могла дать.
А на обратном пути в Прокопьевск едва не случилось непоправимое. Автомобиль с Молотовым внезапно свернул с дороги и покатился с насыпи. Она была довольно высокая. Автомобиль потерял устойчивость и опрокинулся. Молотов почувствовал, что их неудержимо тянет вниз. Он обреченно закрыл глаза. Сзади послышались крики и ругань. Это сопровождавшие его лица выражали свое отношение к водителю.
